Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Кадим взглянул на сидящую на другом краю комнаты медсестру, потом снова на Джеррисона. Изголовье кровати президента было приподнято так, чтобы он мог принять полусидячее положение. На нём были очки в стиле Бена Франклина, но они съехали почти к самому кончику носа. Он посмотрел поверх них, улыбнулся и с явным трудом слегка махнул рукой.
– Входите, – вспышка! – молодой человек. – вспышка! – Входите.
Фотограф переходил с места на место, теперь снимая Калима.
– Здравствуйте, мистер президент.
Президент протянул – вспышка! – руку – вспышка! – и Кадим подошёл – вспышка! – и пожал её – вспышка! Пожатие Джеррисона было очень слабым, и даже такое ему явно стоило больших усилий.
– Пожалуйста, – сказал президент, делая жест в сторону обтянутого винилом стула, – присаживайтесь.
Кадим сел; в результате его голова оказалась с головой президента на примерно одном уровне.
– Спасибо. сэр.
– Мисс Доусон сказала, что вы служите в армии?
– Да, сэр.
– Ваше звание? – Но потом он улыбнулся. – Рядовой первого класса, верно? Личный номер 080-79-3196, так?
– Совершенно верно, сэр.
– Это так странно – помнить то, что было с вами, молодой человек.
– Для меня странно знать, что вы всё это помните.
– Не сомневаюсь. Знаете, я специально туда не суюсь. Это не так, будто я думаю «Гы, а что было у Кадима и Кристы на первом свидании?» или… – Он нахмурился. – О. Ну, я на вашей стороне. Я считаю, что «Солдаты неудачи» – отличный фильм, пусть ей он и не понравился.
Кадим почувствовал, как медленно качает головой; это было удивительно.
– В общем, прошу прощения, – сказал президент. – Я хотел сказать, что специально я не делаю того, что только сделал. Вы имеете право на неприкосновенность вашей личной жизни.
– Спасибо, сэр.
– Так вы служили за границей?
– Да, сэр. Операция «Иракская свобода».
Президент, надо отдать ему должное, не отвёл взгляд.
– Но теперь вы дома, – сказал Джеррисон тоном, который, как был уверен Кадим, предполагал, что он должен быть за это благодарен.
Кадим сделал глубокий вдох и сказал:
– Не совсем, сэр. Мой дом в Лос-Анджелесе. Здесь я лечусь.
Джеррисон удивлённо нахмурился.
– Простите. Я не знал, что вы были ранены.
Вероятно, он уже вспоминал то, о чём Кадим собирался ему рассказать, но потом снова забыл, засыпанный грудой других вещей, нуждавшихся в обдумывании. Кадим незаметно вздохнул. Вот если бы всё можно было так легко забыть.
– У меня ПТСР.
Президент кивнул.
– Ах, да.
– Профессор Сингх пытается мне помочь. Вернее, пытался, пока его не прервали; там ещё много работы.
– Уверен, что вы в хороших руках, – сказал Джеррисон. – Мы всегда пытаемся помочь
Комментарий казался искренним, и хотя Кадим и правда не голосовал за Джеррисона – он ни за кого не голосовал – он снова задумался о том, стоит ли осуществлять задуманное. Никто не должен проходить через такое.
Но ему придётся. Кадим проходил через это тысячу раз. И то, чего не достигли петиции солдатских матерей, ряды накрытых флагами гробов и безрадостные выпуски новостей из Багдада, возможно, лишь возможно, он достигнет этим .
– Спасибо, сэр, – сказал Кадим. Президент был прицеплен к монитору жизненных показателей, к такому же, к какому раньше подключали Кадима; монитор показывал семьдесят два удара в минуту. Кадим подумал, что его собственный пульс гораздо выше. Сам президент Соединённых Штатов! Калиль и Ламарр никогда в это не поверят. Но Калиль и Ламарр тогда остались в Южном Централе; они, вероятно, по-настоящему не верили – или, по крайней мере, не в полной мере оценили – историям, которые Кадим привёз из Ирака.
Но президента можно заставить в них поверить.
И оценить по достоинству.
Прочувствовать .
– Мистер президент, должен сказать, что я очень раз встрече с вами. Моя мама, сэр, она будет просто потрясена.
Президент шевельнул рукой в сторону фотографа, который быстро сделал ещё несколько снимков.
– Мы, разумеется, пошлём ей снимки. – И тут брови президента взметнулись вверх. – Ваша мама – она очень хорошая женщина, не правда ли?
– Лучшая, сэр.
Он кивнул.
– Это так странно. Таниша, верно? Я вижу, что вы её очень любите.
– Да, сэр. Она всегда хотела для меня только добра.
– Не сомневаюсь. И… о!.. у неё на следующей неделе день рождения?
– Да, сэр.
– Передавайте ей поздравления от меня.
Кадим кивнул.
– Она будет в восторге, сэр. – Краем глаза он заметил, как агент Доусон поглядывает на часы. У него явно остаётся очень мало времени и…
И сама мысль о том, что он собирается сделать завязала его желудок узлом, и он почувствовал, как на лбу выступила испарина.
– Ну, – сказал Кадим, – я уверен, что вас ожидают государственные дела, – никогда бы не подумал, что что ему когда-либо в жизни придётся произносить такие слова. Он поднялся, и все четыре ножки стула царапнули по покрытому плиткой полу. Он глубоко вдохнул и сглотнул, пытаясь успокоиться, а потом, наконец. выпалил:
– Но я надеюсь, что после моего ухода вы подумаете о детях, сэр.
Президент посмотрел на него; брови съехались практически вместе.
– Детях?
– Да, сэр. Плачущих детях. – Кадим ощутил, как его пульс ускоряется, и протянул руку, чтобы ухватиться за приподнятую часть президентской кровати, от чего агент Доусон подалась вперёд. – Плачущих детях, – повторил Кадим, – и запахе раскрошенного бетона.