Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

– В общем и целом, существуют ли какие-либо причины, в силу которых вы могли бы захотеть кого-то убить?

– Никаких.

– В частности, существуют ли какие-либо причины, в силу которых вы могли бы захотеть убить доктора Колхауна?

– Абсолютно никаких.

– Что вы думаете о докторе Колхауне?

– Мне он нравился. Он был моим другом.

– Что вы почувствовали, узнав о его смерти?

– Я был опечален.

– Отчёты не упоминают о том, что вы выглядели опечаленным.

– Я физически неспособен проливать

слёзы, мистер Райс. Но я выражаю эмоции другими способами. Клит был моим другом, и я больше всего на свете хотел бы, чтобы он был жив.

– Спасибо, мистер Хаск, – Дэйл опустился на место. – Миз Зиглер, свидетель ваш.

– Хаск… – начала Зиглер, поднимаясь на ноги.

– Ваша честь, – сказал Дэйл, – возражение! Мистер Хаск имеет право на вежливое обращение. Миз Зиглер должна обращаться к нему, как к любому другому свидетелю.

Зиглер явно разозлилась, но, по-видимому, сообразила, что любое несогласие только ухудшит дело.

– Принимается, – сказала Прингл. – Миз Зиглер, вы должны обращаться к обвиняемому «мистер Хаск» или «сэр».

– Конечно, ваша честь, – сказала Зиглер. – Прошу прощения. Мистер Хаск, вы сказали, что вы не были наедине с доктором Колхауном в момент его смерти.

– Да.

– Но вы были наедине с ним при других обстоятельствах?

– Конечно. Мы летали вдвоём на звездолёт.

– Да, да. Но кроме того случая вы не проводили время друг с другом в общежитии университета?

– Время от времени он и я оказывались единственными присутствующими в том или ином помещении.

– Но не только это, не так ли? Правда ли, что вы часто проводили длительное время вдвоём с доктором Колхауном – иногда в его комнате в Валкур-Холле, иногда в вашей?

– Мы часто разговаривали, да. Друзья это делают.

– То есть не было ничего необычного в том, что он впускал вас в свою комнату?

– У Клита были необычные музыкальные пристрастия. Никто другой не хотел присутствовать, когда он запускал свой CD-плеер.

– Необычные пристрастия?

Хаск издал звук, очень похожий на человеческое откашливание, и пропел:

– Swing your partner, do-si-do… [225]

Присяжные расхохотались.

– Спасибо за представление, – холодно сказала Зиглер. – Мистер Хаск, если вы были частым гостем в комнате жертвы, то почему мы должны верить, что в момент убийства вас там не было?

– Вы должны в это верить в соответствии с презумпцией невиновности, которая, как предполагается, является базовым принципом вашей системы права.

– Не является ответом на вопрос, просим вычеркнуть, – выпалила Зиглер.

225

Полной ясности нет, но, по-видимому, это как-то связано с музыкой кантри (Колхаун, в конце концов, из горной части Теннесси, родины этого музыкального стиля). http://youtu.be/N_cQuBSo_jk

Однако

судья Прингл улыбалась.

– По-моему, отличный ответ, миз Зиглер. Отклоняется.

Зиглер снова повернулась к Хаску.

– Однако вы признаёте, что часто бывали с доктором Колхауном наедине.

– Я бы сказал «время от времени».

– Пусть так. Время от времени вы оставались с ним наедине. А в тот вечер, когда произошло убийство, вы решили не ходить на встречу со Стивеном Джем Гулдом.

– Это так.

– Почему?

– Я знал, что в тот вечер я должен буду линять.

– И вы хотели сделать это без посторонних глаз?

– Вовсе нет. Просто я знаю, сколько внимания люди уделяют тосокам даже в обыденных обстоятельствах. Мне показалось, что публичное сбрасывание кожи посреди лекции привлекло бы ко мне слишком много внимания, что было бы невежливо по отношению к профессору Гулду.

– Весьма предусмотрительно, – сказала Зиглер с сарказмом в голосе. – Однако вы не должны были линять в тот день. Откуда вы могли знать, что это должно произойти?

– Ранее в тот день у меня начали отваливаться чешуйки, а также я чувствовал зуд, обычно сопутствующий линьке. Я признаю, что линька была вне графика, но о её приближении я знал заранее.

– И как вы объясните присутствие предметов, похожих на тосокскую чешую, в комнате доктора Колхауна?

– Возражение, – сказал Дэйл. – Требование строить догадки.

– Я разрешаю, – сказала Прингл.

Щупальца не голове Хаска качнулись.

– Я был у него в тот день; должно быть, обронил несколько чешуек. Или, возможно, я сорил чешуёй по всему общежитию, а доктор Колхаун заметил и, заинтересовавшись, подобрал их и принёс в свою комнату для изучения; их могли сбросить со стола на пол в ходе потасовки, которая, возможно, сопутствовала убийству.

– Что вы делали в момент убийства доктора Колхауна?

– Я полагал, что обвинению не удалось установить точное время, когда оно произошло, – сказал Хаск.

– Хорошо. Что вы делали между восемью вечера и полночью двадцать второго декабря?

– С восьми до восьми тридцати я смотрел телевизор.

– Какую программу?

– Полагаю, я беспорядочно переключал каналы. Я смотрел понемногу множество передач. – Пучок щупалец сложился в тосокский эквивалент пожатия плечами. – В конце концов, я мужчина.

Присяжные рассмеялись. Щёки Зиглер немного покраснели.

– А чем вы занимались после того, как закончили переключать каналы?

– В основном, медитацией. И, разумеется, линькой.

– Конечно, – сказала Зиглер. – Так удобно подоспевшей линькой.

– Это вовсе не удобно, миз Зиглер. Не знаю, есть ли в людской биологии какие-либо периодические процессы, но поверьте мне, линька раздражает неимоверно.

Судья Прингл изо всех сил старалась сохранять серьёзное выражение лица.