Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Судья Прингл подняла взгляд – и что-то привлекло её внимание. Какая-то возня на местах, где сидели тосоки. Стант согнул переднюю руку в верхнем и нижнем локте таким образом, чтобы она могла достать до области между этой рукой и левой ногой. Четырьмя пальцами этой руки он отколупывал в этом месте ромбовидную чешуйку; похоже, она там уже держалась непрочно. Чешуйка упала на пол. Стант поскрёб в том месте, откуда она отпала, и прилегающий к нему лоскут из шести или семи чешуек отслоился следом. Плотными уплощёнными кончиками пальцев Стант начал тереть показавшийся из-под чешуек участок белой кожи, и щупальца у него на голове задвигались,
– Эй, вы там, – сказал она. – Тосок в середине первого ряда.
Стант взглянул на неё.
– Меня зовут Стант.
– С вами всё в порядке?
– Всё хорошо, только…
– Что происходит с вашей кожей?
На шкуре Станта начала формироваться трещина, распространяясь от места, откуда осыпались чешуйки. Трещина имела изломанные края – она шла точно по границе между соседними ромбовидными чешуйками.
– Я линяю. Прошу прощения: я должен покинуть зал суда. – Он поднялся на ноги.
– Этот процесс не является чем-то глубоко личным или интимным? – спросила Прингл.
– Конечно, нет – ведь он происходит на наружной стороне тела. Тем не менее…
– Тогда вы можете не покидать зал суда, если не хотите.
Стант немного помедлил, потом снова сел. Но в ту же секунду, словно противовес, на ногах оказался Дэйл Райс.
– Ваша честь, это не должно происходить на глазах присяжных.
Линда Зиглер, по-видимому, не сообразила ещё, что происходит, но автоматически кинулась возражать против того, что говорит оппонент.
– Наоборот, ваша честь, будь подобная демонстрация возможна во время опроса свидетелей обвинения, я бы обязательно её устроила.
– Но опрос свидетелей обвинения завершён, – сказал Дэйл, – и сейчас…
– Хватит, – сказала Прингл. – Вряд ли можно сказать, что мистер Стант намеренно вносит беспорядок в судебное заседание. Он может остаться в зале. Если потребуется, я сама вызову его в качестве свидетеля.
Дэйл кипел от возмущения. На другом краю зала Стант дотянулся задней рукой до передней стороны тела и теперь обеими руками расширял трещину. Старая кожа отслаивалась без труда, хотя и производила звук, сходный со звуком отклеивающегося скотча. Стант энергично зашевелил руками и ногами, и в том месте, где они крепились к туловищу, появилась вторая, а затем третья трещина на его старой коже. Тем временем он почёсывался в тех местах, где новые отпадающие чешуйки открывали участки белой кожи.
Чтобы сбросить всю старую кожу, Станту потребовалось около пятнадцати минут, и все в зале суда смотрели, не отрываясь. Большинство с интересом, хотя один сильно обгоревший на солнце мужчина непроизвольно вздрагивал. Старая кожа сошла четырьмя отдельными лоскутами. Стант свернул её и засунул лежащую под его сиденьем холщовую сумку.
Теперь его кожа из жёлтой стала белой; она поблёскивала под ярким светом флуоресцентных ламп.
Судья Прингл выглядела довольной.
– Очень интересно, – сказала она. – Ну, вернёмся к сегодняшним показаниям. Мистер Райс, можете вызвать свидетеля.
*29*
Дэйл толкнул дверь кабинета, вошёл и придержал её для Фрэнка, который тоже вошёл и уселся на своё обычное
Секретарша Дэйла оставила для на столе аккуратную стопку жёлтых листков с принятыми по телефону сообщениями. Отхлебнув бренди, Дэйл взял стопку и быстро её просмотрел. Его брокер. Из офиса Ларри Кинга. Кто-то из NAACP [234] с просьбой прочитать лекцию. А это что?
– Фрэнк, простите, надо перезвонить. Это от Карлы Эрнандес.
Губы Фрэнка уже сложились в вопрос «от кого?», но он оборвал себя, вспомнив имя.
Дэйл набрал на своём телефоне семь цифр.
234
National Association for the Advancement of Colored People – Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения.
– Алло, – сказал он. – Я Дэйл Райс, ищу доктора Эрнандес. Нет, я подожду… спасибо. – Он прикрыл трубку рукой. – Говорит по другому телефону, – сказал он Фрэнку, потом, в трубку: – Алло? Доктор Эрнандес? Это Дэйл Райс, вы просили перезвонить. Простите, что так поздно – весь день был в суде. Нет, нет, это нормально. Что? Нет, я думаю, будет правильно рассказать всё мне. Что-что? Их три ? Вы уверены? – Дэйл тяжело налегал на столешницу, явно заинтригованный.
– Они не могут оказаться где-нибудь ещё? Вы сделали снимки? Нет, полагаю, что нет. Их не видно на рентгенограммах? Но вы уверены, что это именно они? Хорошо. Нет, вы правильно сделали, что мне позвонили. Спасибо большое. Я дам вам знать. Спасибо. До свидания. – Он положил трубку.
– Что там? – спросил Фрэнк.
– Не уверен. Возможно, прорыв, которого мы искали.
Дэйл уже использовал преподобного Орена Брисби в качестве свидетеля-эксперта в других делах – никто не завладеет вниманием присяжных так, как баптистский проповедник. Брисби был, конечно, несколько странным выбором, учитывая его шумные заявления о применимости к Хаску смертной казни. Впрочем, он их делал не по причине убеждённости в виновности Хаска.
– Преподобный Брисби, – говорил Дэйл, – с места преступления пропал один из глаз доктора Колхауна. Расскажите, пожалуйста, суду, чем, на ваш взгляд, замечателен человеческий глаз?
Брисби широко улыбнулся, словно радуясь любимой теме.
– О, брат мой, человеческий глаз! Свидетельство гения Господнего! Доказательство божьего творения! Из всех чудес вселенной никакое другое не свидетельствует так ясно о ложности теории эволюции.
– Почему же, преподобный?
– Как же, брат Дэйл, да потому, что ничто столь сложное, как человеческий глаз, не может быть результатом случайной эволюции. Эволюционисты хотят нас заставить поверить, что жизнь совершенствуется крошечными шагами, постепенно накапливая изменения, вместо того, чтобы быть сотворённой Господом сразу во всём своём великолепии. Но глаз – это отличный контрпример. Он не мог развиваться шаг за шагом.