Золотое сердце
Шрифт:
— Хуже, поверь мне.
— Позапрошлым летом я с внуком Арчибальда ходил на Солнечный танец, — помолчав, сообщил Джефри. — Это на Сосновом гребне. Но это было для туристов. Настоящий ритуал совершается не так публично, в резервации. Целый религиозный ритуал. Внук Арчибальда хочет, чтобы я поехал с ним нынешним летом потанцевать. Но меня это пугает, — признался Джефри.
— Насколько я понимаю, ритуал имеет большое религиозное значение.
— То-то и оно. Он полон значения. Большего значения, чем учеба в школе или зарабатывание денег.
— Так ты хочешь совершить его?
—
Прошло несколько минут. Алан размышлял, как этот малыш ухитрился так запутаться.
— Почему ты сделал это, Джефри? Почему ты увел машину?
— Дураком был! — крикнул парень и, вскочив на ноги, запустил банку через весь двор. — Ты кажешься плохим, и все, даже твоя семья, считают тебя плохим.
Весь вечер Элис размышляла об Алане. Ей безумно хотелось пойти по возвращении к нему домой, но она знала, что не сделает этого. Прошлой ночью он получил то, что хотел, а мужчинам редко когда нужно большее, судя по тому, что она видела вокруг. И мужчинам не следует надоедать. Потому нечего и соваться на его крыльцо. Она должна дать ему понять, что не собирается давить на него или чего-то требовать.
Она уже приближалась к дому, когда увидела в свете фар направляющегося к ней Алана. Значит, он не ложился, а поджидал ее. Открыв дверцу «блейзера», он выключил фары, потом посмотрел на нее, просто посмотрел голодным взглядом. Внутри нее все тут же расплавилось. Она чувствовала, как размягчается, растворяется, разжижается, и вот уже приникла к нему, погрузилась в его объятия и успокоилась на его груди.
— Детка, — прошептал он, — моя детка.
Заперев «блейзер», он подхватил ее и понес к ковбойскому домику. Ей наверняка хочется принять душ и перекусить, и он все приготовил. Но то, как она обвила его руками и расслабилась, подсказало ему, что душ и ужин подождут.
Вечер тянулся бесконечно. Он ждал ее появления, он хотел ее каждой клеточкой. Он никогда не испытывал ничего подобного и был недоволен собой: он должен держать себя в руках. И вот наконец она в его объятиях, и для него ничего не существует, кроме теплой и желанной Элис.
От его хрипловатого «детка» по ней прошла дрожь желания. Он ждал ее, он хочет ее. Могла ли она надеяться на такое?
Элис так боялась оказаться всего лишь партнершей одноразового пользования, что каким-то образом она не смогла дать ему то, чего он желал, и все ограничилось одним лишь разом. И вот он сжимает ее и несет как нечто бесконечно ценное.
Постель была разобрана, на тумбочке горела лампа. Алан осторожно поставил ее на ноги. Элис перевела взгляд с кровати на него, и глубокое волнение охватило ее. Сгорая от желания, с трудом сдерживая слезы радости, она прильнула к нему и обвила руками его узкую талию.
— Сладкая мышка, — прошептал он с такой страстью, которая подействовала на нее подобно чувственной ласке. — Он чуть отстранил ее от себя и принялся раздевать.
Первым делом ремень с пистолетом. Алан в жизни не мог вообразить себе, что ему придется снимать с женщины ремень с кобурой, чтобы предаться с нею любовным утехам. Комичность ситуации
— Что смешного? — спросила Элис.
— Да вот, снимаю с тебя ремень с пушкой, — ответил он, кладя сбрую на обшарпанную тумбочку.
— Это тебя беспокоит?
— Меня это забавляет. Мне вдруг пришло в голову, что в своих фантазиях с раздеванием женщины я и представить себе не мог ремень с кобурой.
Он начал расстегивать пуговки форменной рубашки.
— Вот рубашка была в моем списке, — сипло произнес он, — и брюки, и джинсы, и даже сапоги, но не пистолет 45-го калибра. О чем это говорит? О том, что жизнь полна сюрпризов.
Стянув рубашку с ее плеч, он уронил ее на пол и уставился на маленькие груди, прикрытые скромным хлопковым лифчиком.
— Никаких кружев, — проронил он, — даже намека. Дьявольски сексуально, мышка.
Она в изумлении воззрилась на себя, удивившись, что сексуального нашел он в этом скромном предмете туалета. А она только вечером подумывала, не заглянуть ли в магазин в поисках чего-либо более соблазнительного.
— Сексуально?
— Ага. — Он провел пальцем по верхней кромке лифчика, и она вся затрепетала. — Как ты сама, мышка. — Одним движением он расстегнул застежку спереди и высвободил ее маленькие груди. — Ты самая сексуальная из всех женщин.
Алан не лукавил ни перед ней, ни перед собой. Спустив бретельки с ее плеч, он прикоснулся языком сначала к одному, потом к другому соску. Элис задохнулась.
Она действительно была самой сексуальной женщиной из всех, каких он когда-либо знал. Он объяснял это тем, что она относилась к сексу не как к игре.
Заглянув в ее затуманенные глаза, он довольно улыбнулся, увидев в них разгорающиеся угольки страсти.
— У тебя был трудный день, — хрипло заговорил он, хотя ему вовсе не хотелось говорить. — Тебе, наверное, хочется принять душ и поесть?
У Элис распахнулись глаза. Она не могла этому поверить. Ее увлажненные соски ощутили холодок, словно почувствовали себя обманутыми, когда он отвел от них свои губы, нижнюю часть тела свела болезненная судорога желания, а он разглагольствует о еде и душе!
Элис сдернула кожаный ремешок с его головы.
— Прости, но сейчас меня интересует совсем другое…
Он рассмеялся низким грудным смехом и повалился вместе с ней на постель. Заскрипели пружины, и Элис довольно хохотнула. Он опустил голову, отыскивая губами ее рот. На нее накатила жаркая волна. Все верно, думала Элис, срывая с него одежду. Все правильно, так и должно быть. Алан сломал все преграды, за которыми она пыталась укрыться, и вдохнул в нее новую жизнь.
Постанывая, он медленно сползал вниз по кровати, целуя ее груди, потом живот. Его ищущий рот наткнулся на пряжку ремня, и он раздраженно заскрипел зубами. Приподнявшись на локтях, он торопливо расстегнул ремень, пуговицу и молнию форменных брюк и стянул с нее брюки вместе с трусиками.
Элис затаила дыхание, наблюдая за ним. Джинсовая ткань обтянула бедра, рельефно выпятив набухшую плоть и каждую мышцу, пока он расправлялся с ее одеждой. Его длинные черные волосы упали на лоб, придав вид пришельца из иных миров.