Золотоглазые
Шрифт:
Мэри сердито фыркнула.
— Ладно, — сказал я, — пиши сама. Извинений ты не дождешься. Что ж тогда? Поднимешь скандал? Местные газеты любят перепалку родителей и учителей. Можешь прогреметь на всю страну. И картинке сделаешь рекламу. А кто-нибудь догадается, что Мэтью Гор с картинкой и Мэтью Гор с ангелом — один и тот же мальчик. Вообще-то, и так догадаются, не стоит самим звонить на всю Англию.
Мэри так испуганно взглянула на меня, что я пожалел о своем тоне, и смотрела долго-долго, а потом лицо ее скривилось… Я помог ей встать
Наконец она вынула платок у меня из кармана и стала понемногу затихать. Рука ее нашла мою руку.
— Прости, что я такая глупая, — сказала она.
Я обнял ее.
— Ничего! Ты не глупая, ты просто боишься, что ж тут страшного.
Она помолчала, комкая платок.
— Я так за него боюсь, — нетвердо сказала она, привстала и взглянула на меня. — Дэвид, скажи мне честно!.. Они… они не решат, что он сумасшедший? А?
— Конечно, не решат. С чего бы? Ты ведь знаешь, он совсем нормальный.
— А если пронюхают про Чокки? Что он слышит голос и… и… — договорить она не смогла.
— Ты не того боишься, — начал я. — Посмотри на это иначе. С Мэтью, с самим Мэтью все в порядке. Редко встретишь такого разумного, здорового мальчика. Прошу тебя, очень тебя прошу, пойми: этот Чокки — не выдумка. Не Мэтью это создает, а он приходит к Мэтью, кто б он ни был. Трудно поверить, я знаю, и невозможно понять. Но я убежден в этом, и Лендис тоже. Он психиатр, и он доволен Мэтью, не считает его больным. Прошу тебя, поверь!
— Я стараюсь… но я не понимаю! Кто такой Чокки? Плаванье… картинки… все эти вопросы…
— Этого-то мы и не знаем… пока. Мне кажется, Мэтью сейчас и вправду похож на одержимого. Да, слово неудачное, оно связано с безумием, страхом, злой волей, но я его употребил не в этом смысле. Другого слова не найдешь! Как будто кто-то в него вселился… Очевидно, Чокки ему не вредит. Мы пугаемся его, потому что не понимаем. Я хочу судить объективно, и, знаешь, мне кажется, мы неблагодарны. Вспомни, ведь Мэтью считает, что Чокки их обоих спас… А если не он — так кто же? Нет, он не опасен. Он надоедлив, навязчив, но расположен к Мэтью как… скажем, добрый дух.
— Ах, вон что! — сказала Мэри. — Ты хочешь сказать, что он и есть ангел-хранитель.
— Ну, нет… не то… я хотел сказать… а вообще-то в некотором роде — да.
На следующее утро в станционном киоске я купил нашу местную газету. Как я и ожидал, там было про Мэтью — на четвертой колонке первой полосы под шапкой «„Ангел-хранитель“ спасает детей». Мне не понравились кавычки — видимо, редактор хотел подстраховаться, — но я стал читать и немного успокоился. Пришлось признать, что статья неплохая и объективная, хотя автор явно не договаривал, и даже какая-то растерянная, словно он решил судить непредвзято и вдруг перестал понимать, что же все это означает. Ангел-хранитель присутствовал чуть ли не только в заголовке; по статье же скорее выходило, что когда Мэтью упал в воду, с ним случилось что-то странное, но никто
Как ни печально, люди прежде всего замечают заголовки; в конце концов, для того они и покупают газеты.
Алан в то утро позвонил, пригласил позавтракать, и я согласился.
— Видел вчера в газете его рисунок, — сказал Алан. — После твоих рассказов я решил сходить на выставку. Она чуть не рядом с нами. Почти все — ерунда, как обычно. Не удивляюсь, что им так понравился Мэтью. Все-таки чудной у него ракурс, все какое-то длинное — а что-то есть, есть… — Он помолчал, с интересом глядя на меня. — Странно, что вы их послали. Ведь вы так говорили про Чокки…
— Мы не посылали, — ответил я и рассказал ему о последних событиях.
— Ах, вот оно что! Да, неудачно, все так совпало. Кстати, в среду ко мне заходили из Общества любителей плаванья. Насчет медали. Они там прослышали, что Мэтью раньше не умел плавать, и, конечно, усомнились во всей этой истории. Ну, я им рассказал, что мог. Подтвердил, что он не плавал. Черт, я же сам его учил дня за два до того! Кажется, поверили, но я их еще больше сбил с толку. — Он снова замолчал. — Знаешь, Дэвид, теперь твой Чокки — именинник. Что ты будешь с ним делать?
— Что же мне с ним делать? А вот насчет Мэтью — Лендис кое что посоветовал.
И я пересказал ему нашу беседу.
— Торби… Торби… да еще сэр?.. — пробормотал Алан — Что-то недавно слышал… Ах, да! Его пригласили консультантом в какую-то фирму. Не помню, куда именно — во всяком случае, дело там большое. Тот, кто мне рассказывал, интересовался, вошел ли он в долю. И практики там — хоть отбавляй.
— И денег тоже? — спросил я.
Алан покачал головой.
— Не скажу, не знаю. Да уж платят, наверное! Я бы поговорил бы сперва с Лендисом…
— Спасибо, я поговорю. Не так уж приятно платить кучу денег, если лечение затянется.
— Не думаю, что оно затянется. В конце концов, никто не считает, что Мэтью нездоров… что его надо лечить. Ты просто хочешь понять… и посоветоваться, правда?
— Не знаю, — ответил я. — Конечно, Чокки не принес ему ни какого вреда…
— И спас их обоих, не забудь.
— Да. Я, собственно, за Мэри волнуюсь. Она не успокоится, пока Чокки не изгонят… не уничтожат, не развеют — ну, словом, не покончат с ним.
— Покоя хочет… Нормальность — прежде всего… Инстинкт побеждает логику… Что ж, все мы думаем по-разному, особенно мужчины и женщины. Постарайся, чтоб она дала Торби возможность высказаться. Что-то мне кажется, хуже будет, если она сама начнет выкуривать Чокки.
— Этого не бойся. Она знает, что Мэтью тогда рассердится. Она ведь вроде Полли — им обеим кажется, что Мэтью им изменил.
Когда я пришел домой, там было невесело, но меня никто не ругал, и я приободрился. Я решил, что Мэри читала газету и отнеслась к ней, как я, и спросил ее, как прошел день.