Золотоглазые
Шрифт:
Рабочие с заботливостью наблюдали, как машина прокладывала путь по ремонтируемой дороге, но когда мы поравнялись с ними, они обратили все свое внимание внутрь машины и толпились, вытягивая шеи, чтобы разглядеть меня. Они широко улыбались белозубыми улыбками, подняв правую руку, как бы подавая какой-то знак. Их добрые намерения были так очевидны, что я улыбнулась в ответ. Они пошли рядом, стараясь попасть в ритм ползущей машины, ожидающе глядя на меня, пока их улыбки не переросли в недоумение. Они что-то говорили, но я не могла расслышать слов. Некоторые настойчиво повторяли знак. По их разочарованному виду стало ясно, что от меня ожидали большего, чем улыбка. Все, что пришло мне в голову,
Я, кажется, незаметно углубилась в рассуждения, пока мы проезжали последние из пестрых, но тем не менее однообразных блоков, и вырвались на открытое пространство. По клумбам я уже поняла, что была весна, и теперь я любовалась сочными пастбищами и опрятными пахотными полями, уже тронутыми зеленью. Над подстриженными изгородями стоял как бы зеленый туман, и некоторые из деревьев в педантично расположенных рощицах были покрыты молодыми листочками. Ярко светило щедрое солнце на этот аккуратнейший из всех сельских пейзажей, какие я когда-либо видела.
Только рогатый скот, точками усеявший поля, вносил некоторый беспорядок в тщательную планировку. Даже фермерские домики были ее частью. Незанятая территория около домов была с огородом в акр с одной стороны, фруктовым садом — с другой и сеновалом — с третьей. В голову приходил кукольный ландшафт бабушки Мозес, но только ухоженный и рационализированный. Я не могла увидеть ни одного одинокого коттеджа, случайно расположенного сарая или несимметричной пристройки. И что же за вывод я должна сделать из этой довольно патологической выставки аккуратности? Что я еще более ненадежная личность, чем предполагала. Да еще подсознательно страдаю по простоте и безопасности.
Открытый грузовик, ехавший впереди нас, свернул в проход к одной из ферм, окаймленный красивой ухоженной изгородью. В нем сидело с полдюжины молодых женщин, державших какие-то орудия: «снова амазонки», — подумала я. Одна из них, заметив нас, привлекла к нам внимание остальных. Они подняли руки в том же приветствии, что и те, другие, и помахали. Я помахала в ответ.
«Довольно ошеломляюще», — подумала я. — Амазонки — как желание доминировать, и этот пейзаж — как стремление к пассивной безопасности. Но это не очень-то вяжется вместе.
Мы катились дальше в прежнем темпе — 250 миль в час или где-то так, — как я определила, — три четверти часа лишь со слегка изменяющейся перспективой, низкие холмы тянулись вдаль на много миль до подножия невысоких голубых гор. Аккуратные фермерские домики провожали нас почти что с регулярностью верстовых столбов, хотя и чаще в два раза. Иногда на полях попадались группы людей, еще реже — отдельные фигурки, хлопотавшие на ферме или управлявшие трактором, но все они были слишком далеко от меня, чтобы разглядеть их поподробнее. Тотчас они пропадали из виду.
Снова слева от дороги, отходя от нее под прямым углом более чем на милю, показался ряд деревьев. Я сначала подумала, что это лес, но потом заметила, что пространства между стволами были ровными, а сами деревья — подрезаны, чтобы создавать впечатление живой ограды. Она заканчивалась где-то через 20 футов от поворота, и мы проехали вдоль нее с полмили, пока машина не замедлила
Ворота были украшены орнаментом и, вероятно, сделаны из нержавеющего железа, покрашенного розовой краской. Арка ворот была оштукатурена и выкрашена в тот же цвет. Почему, спрашивала я себя, в любом случае это преобладание розового, который я считала сентиментальным цветом? Или это цвет плоти? Символика пылкости плоти, которую я недостаточно удовлетворяю? «Вряд ли», — подумала я. Не розовый, а скорее уж ярко-красный… Я не думаю, что знаю хотя бы одного человека, который бы воспламенился благодаря розовому цвету.
Пока мы ожидали, во мне росло чувство, что в воротах есть что-то неправильное. Сооружение, стоявшее за ними, было одноэтажным зданием, соответствующей с воротами расцветки. Деревянные части здания бледно-голубого цвета, а на окнах белели вязаные занавески. Дверь открылась, и вышла женщина средних лет в белом костюме, состоявшем из брюк и блузы. Волосы ее были темными, с несколькими седыми прядями, коротко подстриженные. Голову ничего не покрывало. Увидев меня, она подняла руку в таком же приветствии, как у амазонок, хотя и небрежно, и пошла открывать ворота. Только тогда, когда она пропустила нас, я неожиданно увидела, какая она маленькая — не выше 1 метра роста. И это-то и объясняло, что было не так в воротах: они были построены полностью по ее мерке…
Я продолжала глазеть на нее и ее маленький домик, пока мы проезжали мимо. Ну, а что же с этим? Мифология богата гномами и другими крохотными людьми и тем, что они совершенно спокойно могут проникнуть в сны, так что кто-нибудь, я уверена, должен уж решить, какой стандартный символ они означают, но в тот момент я не могла его вспомнить. Было ли это подавленное желание иметь ребенка?
Я отложила это тоже для дальнейшего созерцания и перенесла свое внимание снова на окружающее. Мы продолжали неторопливо наш путь по какой-то скорее подъездной аллее, чем дороге, с окрестностями, представляющими из себя что-то среднее между общественным парком и муниципальным: широкие газоны — цвета нетронутого зеленого вельвета, то тут, то там усыпанные клумбами, изящные собрания серебряных берез и случайные большие деревья. Между ними то тут, то там стояли трехэтажные розовые здания, построенные, видимо, без какого-либо плана.
Пара, типа амазонок, в фуфайках и брюках цвета опавшей листвы, занималась посадкой на клумбе рядом с аллеей, и нам пришлось остановиться, пока они перетаскивали свою тележку, полную тюльпанов, на траву, чтобы дать нам проехать. Они послали мне обычное приветствие и дружелюбную ухмылку, когда мы проезжали мимо.
Минутой позже у меня возникло ощущение, что с моим зрением что-то не так, потому что стоило нам проехать один дом, как перед ним предстал другой. Он был белый, а не розовый, но тем не менее в точности такой же, хотя и составлял где-то одну треть от первого…
Я заморгала и с усилием уставилась на дом, но он продолжал оставаться таких же размеров. Невдалеке через газон, в розовом одеянии, шла медленно и тяжело карикатурно огромная женщина. Ее сопровождали три маленькие женщины в белых костюмах, выглядевшие по сравнению с ней детьми или ожившими куклами: невольно вспоминались буксиры, суетившиеся вокруг лайнера.
Я почувствовала, что засыпалась: профиль и комбинация символов выходили за пределы моей подготовки.
Машина повернула направо и подъехала к пролету ступенек, ведущих к розовому зданию нормального размера, но не без странностей, так как ступеньки были разделены центральной балюстрадой: те ступеньки, которые вели налево от нее, были обычными, а те, что направо, — меньше и многочисленнее.