Золотой берег
Шрифт:
Вот потеря моей яхты меня искренне огорчала: это суденышко за долгие годы стало как бы частью меня самого. «Пауманок» был моим козырем, моим кораблем в другие галактики, моей машиной времени. Именно поэтому они и отняли его у меня. Ну что ж, могу повторить то, что уже передали мои сигнальные вымпелы: «ПОШЛИ ВЫ К ЧЕРТУ!»
Конечно, если бы я действовал не так глупо и импульсивно, я смог бы вернуть «Пауманок» обратно после того, как рассчитался бы с налогами. Но здесь дело было в другом. Теперь они уже не смогут использовать эту яхту, как самое чувствительное оружие против меня. Это было отличное судно, и его нельзя рассматривать как предмет
Около полуночи, насчитав миллион звезд на небе и загадав дюжину желаний по падающим звездам, я встряхнулся и сел на плоту.
Прикончив последнюю банку пива, я сориентировался и начал подгребать к берегу. Когда впереди уже показался причал, я спросил себя: «Что же еще плохого может стрястись со мной?» Никогда не задавайте себе такого вопроса.
Часть шестая
В два часа пополуночи впереди на расстоянии двух лиг появилась земля.
Глава 34
— А теперь попробуй «сфольятелли», — посоветовал Фрэнк Беллароза. Сюзанна послушно взяла пирожное и положила его на свою тарелку рядом с двумя другими, которые он тоже очень советовал ей «попробовать». Странное дело, эта женщина, которая вполне могла бы позировать для рекламы о пользе лечебного голодания, была в состоянии «пробовать» десятки кушаний и при этом даже глазом не моргнуть.
Анна Беллароза теперь следила за своей фигурой, она объявляла нам об этом за ужином раз шесть и каждый раз говорила, что возьмет «только один кусочек». Этих кусочков она набрала столько, что ими можно было бы кормить все голодающее население Калькутты в течение целой недели. Она также положила себе пару пирожных и насыпала в свой кофе заменитель сахара.
Все это происходило в ресторане «У Джулио» в середине сентября. Если точнее, была пятница, семнадцатое сентября. Скоро вы поймете, почему мне так запомнилась эта дата.
Что касается торжества по поводу представления картины Сюзанны, то, насколько я понял, все были в восторге от ее живописи и в тот вечер прекрасно провели время. Великолепно. У меня имелась уважительная причина для неявки на эту вечеринку. Если вообще кого-либо интересовало объяснение моего отсутствия, то оно выглядело так: «Меня не было, к сожалению, с вами, так как я топил свою яхту. Хотел насолить федеральным властям». Кстати, о яхте. От Федеральной налоговой службы никаких сигналов не было, возможно, они даже не подозревали, что яхту у них уже увели. Для них она значила куда меньше, чем для меня. Наверное, в конечном итоге это был бесполезный жест, но я не жалел о своем поступке. Если бы меня спросили, зачем я это сделал, я бы ответил: «Я утопил ее так, как мои предки топили чай в Бостонской бухте. Или убейте меня, или дайте мне свободу». Не исключено, что после этого меня на год упекли бы за решетку и наложили штраф не меньше чем на шестизначную сумму.
Сделка по продаже дома в Ист-Хэмптоне была, однако, к тому времени уже практически оформлена, так что с налоговыми органами я собирался рассчитаться в течение ближайших нескольких недель. Тогда я мог бы взять свой акваланг, доплыть до яхты и снять с нее таблички о конфискации.
Что касается моей супружеской жизни, то
Итак, мы сидели «У Джулио», на эстраде пела толстая певица. Репертуар ее состоял из сентиментальных песенок, выжимающих слезу из старых мафиози, и бравурных гимнов, которые заставляли их вскакивать с мест. Я мог судить о репертуаре, естественно, только по мелодиям.
Публика оказалась несколько иной по сравнению с той, которую я наблюдал при первом посещении. Но и сейчас здесь можно было заметить тех же старичков и нескольких типов с Манхэттена, которые забрели сюда в поисках новых приключений и ресторанных открытий. Ну что ж, им будет о чем рассказать своим друзьям на следующий день. Но в дополнение к ним в зале присутствовало довольно много прытких молодых итальянцев в обнимку со своими подружками, которые все как одна походили на Анну в молодости, они просто лопались от желания тут же выйти замуж за своих кавалеров.
И еще в зале сидел бородатый старичок, он держал на коленях — как это называется, аккордеон? — и аккомпанировал толстушке, пока та распевала свои песенки. Потом Фрэнк дал ему двадцатку, и он заиграл «Санта Лючию». Должно быть, это была песня, занимавшая первые места в хит-парадах мафиози, так как они хором затянули ее, и к ним присоединилась даже Сюзанна — она откуда-то знала все слова этой песни. Вообще песня неплохая, я сам начал мычать что-то в такт музыке. В зале яблоку некуда было упасть, пахло чесноком и духами, и все веселились от души.
Сюзанна, судя по ее виду, была в восторге от ресторана и от его завсегдатаев. Ее редкие визиты на Манхэттен ограничивались Мидтауном, Бродвеем и Ист-Сайдом, она, вероятно, никогда не бывала в старых кварталах, населенных иммигрантами, лишь лет пять назад я возил ее в Чайнатаун. Если бы я знал, что ей здесь так понравится, я бы все время возил ее не в клуб «Крик», а в Маленькую Италию, в Чайнатаун или в латиноамериканский Гарлем. Но я этого не знал. Да и она раньше не подозревала об этих своих пристрастиях.
С той ночи, когда я утопил свой «Пауманок», произошли два события, о которых стоит упомянуть. К нам из южных краев приехали Эдвард и Каролин. Эдвард привез хороший глубокий загар, а Каролин — еще более глубокое понимание чаяний кубинского народа и коробку сигар «Монте Кристо» номер четыре. Поэтому на День труда весь клан Саттеров собрался вместе, и мы неплохо провели время, несмотря на то что «Пауманок» покоился на дне бухты, а наш летний дом в Ист-Хэмптоне был уже продан. Кстати, я не говорил Сюзанне, что утопил яхту, и рассказал об этом, только когда Эдвард и Каролин изъявили желание прокатиться на ней. Тогда я решил признаться и сказал:
— Власти развесили на моей яхте предупреждения о конфискации, и это выглядело так похабно, что я вывел яхту на середину бухты и утопил ее. Думаю, что ее мачта до сих пор торчит из воды, и если вы присмотритесь, то увидите, что на ней сигнальными вымпелами обозначено: «ПОШЛИ ВЫ ВСЕ К ЧЕРТУ!». Надеюсь, она не чинит препятствий для судоходства, а если это не так, то пусть ею занимается служба береговой охраны.
После этого наступило молчание.
— Ты правильно поступил, пап, — нарушил его Эдвард.