Золотой берег
Шрифт:
— Я понимаю.
— А… однажды… мне было пятнадцать лет, я пришла сюда. Дверь не была закрыта. Я вошла внутрь, поднялась наверх: мне нужно было что-то забрать из спальни… а эта парочка лежала здесь, они были голые, они спали… — Сюзанна взглянула на меня. — Вероятно, я получила тогда травму. — Она попыталась улыбнуться. — В наши дни пятнадцатилетних девчонок этим не удивишь, они все это видят на экране телевизора.
— Да. — Я не мог поверить, что тот случай до сих пор волнует ее. Тут было что-то другое, я чувствовал, что она
Она помолчала, потом продолжила:
— Моя мать в какой-то момент стала приходить сюда вместе с мужчиной.
— Понимаю, — сказал я, хотя и не понял, видела ли она здесь свою мать и с кем.
Сюзанна прошла по сгнившим половицам к обломкам кровати.
— И здесь я потеряла свою невинность.
Я молчал.
Она повернулась ко мне и грустно улыбнулась.
— Вот такой это был домик для игр.
— Пойдем отсюда.
Сюзанна направилась вслед за мной по тропинке между кустов роз. Я замедлил шаг, подождал ее и пошел рядом.
— Так это ты сама подожгла этот дом? — спросил я.
— Да.
— Извини.
— Ничего страшного.
Я обнял ее за плечи и произнес шутливым тоном:
— Я не рассказывал тебе, как однажды в детстве в Великую пятницу испугался потемневшего неба?
— Много раз. Лучше расскажи мне, как ты потерял невинность.
— Я же тебе рассказывал.
— Ты рассказывал мне три разные истории. Но могу поспорить, что я была первой женщиной, с которой ты лег в постель.
— Возможно. Но не последней.
— Ну и ловелас. — Она больно ущипнула меня.
Мы молча шли по роще. Я провел ладонью по ее щеке и понял, что она плачет.
— Все будет хорошо, — пообещал я.
— Я слишком стара, чтобы верить сказкам, — сообщила она мне.
По предложению Сюзанны мы свернули в сливовую рощу, затем направились к «храму любви». Больше половины деревьев уже погибло, но даже от оставшихся исходил сильный аромат, пропитавший все вокруг.
Мы вышли на поляну, где стоял круглый «храм», и, не говоря ни слова, поднялись по ступенькам и открыли тяжелую, обитую медью дверь.
Заходящее солнце лишь слегка подсвечивало настенные барельефы на эротические сюжеты. Сюзанна прошла по мраморному полу к статуям Венеры и обнаженного римлянина. Обе фигуры из розоватого мрамора были выполнены в сидячей позе. Судя по всему, они только что слились в поцелуе; скульптор посадил их так, что все детали ниже пояса оказались на виду. Римлянин отбросил свой фиговый листок, его пенис был в возбужденном состоянии. Как я уже говорил, для 1906 года эта скульптура была очень смелой, а возбужденный пенис некоторые и в наши дни считают чем-то порнографическим.
Женщины, кстати, вполне могут поместиться у этого самца на коленях и испытать мощь его мужской стати. В Древнем Риме во время сатурналий девственницы часто именно таким способом лишали себя невинности. У них для этого служила статуя Приапа, который всегда был готов
Не надо забывать, что статуи и сам «храм любви» были возведены по заказу прадедушки Сюзанны, Сайруса Стенхопа. Видимо, он передал потомкам кое-что и из своих привычек. Сюзанне досталась наследственная предрасположенность к бурным любовным утехам от обеих линий своих предков, которые, судя по всему, постоянно были в готовности скинуть панталоны и задрать рубахи.
Я уже упоминал, что мы с Сюзанной также не забывали этот «храм любви», но ни разу моя жена не прибегала к помощи статуи способом, описанным выше. Мужское достоинство римлянина было мощней моего оружия, но не настолько, чтобы вызвать у меня ревность.
Итак, мы очутились в этом языческом храме в Великую пятницу, вернувшись после церковной службы. У нас только что состоялся очень откровенный разговор в бельведере, а также имела место эмоциональная беседа у развалин домика для игр. Если говорить честно, эта череда событий оставила у меня в душе малоприятный осадок, и я не был убежден, что сейчас время и место для любовных утех.
Сюзанна, со своей стороны, была вполне уверена в том, чего ей хочется.
— Я хочу тебя, Джон, — сказала она.
Эти слова означают, что мы не будем разыгрывать очередную пьесу, а займемся любовью как обычные муж с женой. Они означают также, что Сюзанна чувствует себя сейчас неуютно, что у нее приступ меланхолии.
Поэтому я обнял ее и поцеловал. Целуясь, мы сели на мраморный постамент статуи почти в той же позе, что и скульптура над нами. Мы сбросили свою обувь и, не переставая целоваться, расстались со своей одеждой, помогая друг другу. Я лег спиной на холодный мрамор, а Сюзанна оседлала меня и, приподнявшись, села на мой член. Закрыв глаза, она изгибалась на мне, из уст ее неслись тихие стоны.
Я поднялся и привлек ее к себе. Она выпрямила ноги. Мы целовались, бедра Сюзанны вздымались и опускались.
Тело Сюзанны напряглось, затем расслабилось, но она продолжала свой танец на мне, и ее тело вновь обрело упругость. Она проделала это раза три, она уже тяжело дышала, но не останавливалась, пока не достигла еще одного оргазма. Она может продолжать до тех пор, пока не потеряет сознание, что с ней однажды и случилось. Я не препятствовал ей, и она наконец добралась до финального оргазма.
Она лежала, уткнувшись головой в мою грудь, ее длинные рыжие волосы рассыпались по моим плечам. Я услышал, как она, переводя дыхание, шепнула:
— Спасибо тебе, Джон.
Нам было хорошо вдвоем. Я потрепал ее волосы, погладил спину и ягодицы.
Через отверстие в куполе я видел, как солнечный свет уходил с неба, уступая место сумеркам. Прямо надо мной нависали мраморные влюбленные, снизу их объятия казались еще более жаркими, а формы — огромными, словно после девяноста лет непрерывных поцелуев они дошли наконец до пика своей страсти.