Золотой череп. Воронка душ
Шрифт:
– Надо бы засветло до ущелья добраться, – бросил Громила. – Места вокруг гиблые, не хотелось бы ещё в какую-нибудь переделку попасть.
Каждый уходил со смешанными чувствами и только Всебор, был уверен, что случившееся, не что иное, как естественный итог, предвидеть, который можно было с самого начала.
Тёплый ветерок приятно ласкал кожу, свежий воздух, словно хорошая пища радовал вкус. Из пещеры Всебор вышёл последним. Он переступил через обломки камней, жадно потянул носом и неожиданно остановился как вкопанный. Ему вдруг почудилось, что из туннеля
– Никого там нет, – наконец, прошептал он. – Нет. И не может быть.
– Ну, чего застрял? – выкрикнул Зубастик. – Обратно захотелось? Те мычащие ребята ещё не ушли.
– Да иду я, иду!
Всебор фыркнул, поёжился, словно от холода, и больше не оглядываясь, припустил за своими товарищами.
– Как же ты ошибаешься! – проговорил из темноты хриплый голос. – Ошибаешься, как все живые, не замечая тех, кто умеет скрывать своё присутствие.
Во мраке вспыхнули два синих огонька. Проводник теней стоял у самой двери и, прислонившись, к каменной плите, прислушивался к завыванию упырей в глубинах тиаберийских копей.
– Я дождусь своего часа, Всебор! И однажды приду, чтобы завершить начатое, – призрак тихо рассмеялся и, подражая тварям за каменной плитой, завыл. – Скигер всегда приходит за своей добычей. Всегда!
Глава 14
Пользуясь преимуществами вожака, Броль сразу же определил направление. И не смотря на возражения старика Клута, настоял на том, чтобы двигаться по оврагу до самого «Ущелья проклятых». Впрочем, кроме толстяка, никто своего мнения не высказывал, и Громила мгновенно подавил возмущение ярмарочного вышибалы.
– Доверяйте мне, – улыбаясь, посоветовал он. – Я не первый раз вожу за собой людей. Не утверждаю, что все экспедиции заканчивались благополучно, но ведь в этом мире никто не может гарантировать безопасность искателей кладов.
– Пожрать бы чего, – уныло отозвался Жиль. – От голода кору с дерева грызть готов.
– Ну, так и грызи, – скривился Броль. – У меня тут все планы рухнули, а какому-то разгильдяю только бы пожрать.
– Однако разжиться провиантом нам бы не помешало, – парировал Палько. – Уже который день без нормальной еды. Так и ноги протянуть не долго.
– Двигаемся к ущелью. Попутно ищем жратву, – Громила огляделся по сторонам и, задрав подбородок, принюхался. – Такой расклад устроит?
Конечно, такой расклад никого не устраивал. Но даже Всебор решил на этот раз промолчать. От пережитого в голове крутились мысли, которые раньше его не посещали. Ему снова пришло на ум, что события последних недель какими-то непознанными нитями связывают его с прошлым. С происхождением, с теми странностями, что сопровождали всю сознательную жизнь. Он не понимал, почему эта перемена произошла с ним после переделки в сокровищнице, когда из груды самородков он выудил золотой череп тиаберийца. Золото, к которому он тянулся и которого жаждал как помешанный, теперь вызывало только отвращение, но разве дело было только в золоте?
– Вы слышали? – Встрепенулся Зубастик. – Птица какая-то верещит.
Все пятеро
– Цесарки! – проговорил Клут. – Проклятье! Я бы сейчас от парочки не отказался.
Откуда-то из-за деревьев, в листве которых искрились предзакатные лучи солнца, доносились приглушённые крики диких кур.
– Чтобы никто ни звука, – насупившись, предупредил Броль. – Веткой кто хрустнет, получит сразу в ухо.
– Я сейчас слюнями захлебнусь, – прошептал Клут. – И за что мне такие мучения?
– Заткнись! – Громила угрожающе выставил кулак и потряс им перед носом толстяка. – Идём против ветра. Если повезёт, будет нам на ужин жаркое из цесарок.
Подгоняемые голодом, позабыв на время о своих невзгодах и лишениях, они выбрались из оврага на склон.
– Слышите, как птицы надираются? Значит, где-то неподалёку опушка с высокой травой, – прошептал Броль. – Расходимся!
Среди старых сосен, Всебор заметил долговязую фигуру Палько и чтобы привлечь его внимание, помахал рукой. Почти одновременно они вышли на лесную поляну, заросшую, как и предполагал Броль, дикой пшеницей. Но видимо, одноглазый так проголодался, что ни о какой конспирации уже не думал.
– Стой ты, болван! – зашипел Всебор. – Сейчас всё испортишь!
Как все эльфы, Палько обладал обострённым чутьём и сразу же его услышал. Он мгновенно остановился и медленно повернулся в его сторону. В иной ситуации нелепая поза товарища, заставила бы Всебора улыбнуться, но не сейчас. От голода сводило скулы, и любая оплошность постороннего вызывала только злость.
Трава впереди шевелилась, иногда над колосьями показывалась серая птичья голова с крупными внимательными глазами.
– «Наверное, стая, – подумал Всебор. – Хотел бы я знать, как Громила собирается их ловить».
Палько хлопал глазами и боялся пошевелиться, да и сам Всебор не знал, как поступить. Сабля и незаряженный пистолет, вряд ли могли способствовать успешной охоте. Так они и стояли каждый на своём месте, пока на другой стороне опушки не показались Громила и Жиль.
– Чёрт! – закричал Броль. – Ты только посмотри, сколько здесь жратвы.
– Чур, мне того жирного! – завопил Зубастик. – Руки прочь…
Продираясь сквозь кустарник и ломая ветви, оба ринулись в траву. О соблюдении тишины и каких-либо приличий речи уже не шло, они бегали по зарослям дикой пшеницы и с безумными криками гоняли голосящих цесарок.
– Эй, дурни! – закричал Всебор. – Вы всё испортили!
– Оставьте что-нибудь мне! – Палько нетерпеливо выругался и помчался наперерез тощему петуху. – Не трогайте, я его почти поймал.
Охота закончилась ничем. Когда на опушке появился толстяк Клут, у птиц началась настоящая паника, и несчастные цесарки одна за другой упорхнули в чащу леса. Палько досталось несколько перьев и ссадина на лодыжке, Жиль подвернул ногу и теперь хромал, а Броль свёз себе кожу на локте. Злые и по-прежнему голодные, все пятеро растерянно оглядывались по сторонам и не верили глазам. Добыча, буквально выскользнула у них из рук, в желудках «выли кошки», а солнце, неотвратимо и стремительно клонилось к горизонту.