Золотой цветок - одолень
Шрифт:
Дарья подошла к писарю:
— Семен Панкратович, оставь свою благоверную. У меня разговор тайный.
— Я завсегда готов, Дарья Тимофеевна, — поклонился писарь.
— Что нового? — спросила Дарья, отводя Сеньку от сборища.
— Да нет ничего особого. Приедет к нам скоро подьячий из московского сыска. Аверей кличут его. Но сие нас не страшит. А что потребно узнать, Дарья Тимофеевна?
— Проведай, Сеня, кто покупает у знахарки сонное зелье. Ведьма со мной не разговаривает.
— Для чего это, Дарья Тимофеевна?
—
— Бог с тобой! — отмахнулся небрежно Сенька. — Изба сама сгорела. Откуда слух, что дозорному подбросили сонного зелья?
— А я, Сеня, кувшин из-под вина тогда взяла. У меня кувшин, дома. А присутствие сонного зелья узнается просто: брось в сосуд толченые лепестки ромашки, капни соком синь-травы. Ежли густая краснота возникнет — значит, было зелье-оглуш. Так вот, Сеня... я пока молчу, не говорю Игнату моему... Давай-ка мы с тобой вдвоем размотаем клубок. Бабка Евдокия тебя любит почему-то. Ты и выведай у нее тайну!
У писаря холод по ногам прошел. Меркульев может вздернуть ведьму на дыбу, попытать ее огнем. Атаман и ухитряться не станет. У него со всеми разговор короткий. Хорошо, что Дарья не сказала ему пока о своих подозрениях, о кувшине из-под вина.
— Я выведаю все, Дарья Тимофеевна! — расшаркался Сенька.
Циля встретила мужа ласково:
— Что с тобой, Сеня? На тебе лица нет. О чем ты говорил с Дарьей?
— Дело такое тут. Если тебя, Циля, спросят про сонное зелье, скажи, что спать без него не можешь! Мол, я часто достаю тебе где-то зелье. Если спросят!
Толпа шумела, ожидая боя с быками. Когда Панюшка Журавлев и Прохор Соломин привели вооруженный дозор, галдеж усилился. Скоро начнется! Говорящая ворона присела на кол изгороди, охорошила перья. Ермошка крикнул:
— Тихо, люди! Слухайте, что скажет птица!
Охальная ворона исправилась. Можнучи сказать — раскаялась. Мы с вороной по воскресеньям читаем святое Евангелие!
Ворона крутнула игриво хвостом, поклонилась и произнесла:
— Христос воскрес!
Отец Лаврентий смахнул слезу умиления и поднял палец в небеси:
— Воистину воскрес!
— Не укради! Не убий! — напомнила казакам две заповеди птица.
— Вот она, сила слова божьего! — возвысил голос батюшка.
— Не ври, старый хрен! — испортила вдруг весь святой разговор ворона.
Меркульев глянул сердито на Ермолая:
— Убери, прогони эту дурацкую птицу!
Ворона покосилась на атамана и каркнула:
— Гром и молния в простоквашу!
Казаки захохотали. Меркульев забрался на бочку, махнул шестопером. Игрища начались. Кривляться глашатаем вышел ряженый:
— Выходи со двора! Начинается игра! А за то, что мы игривы, сыпьте в шапку нашу гривны! Кто уронит золотой, тот будет святой! Ну, кто гольными
— Сколь в шапку накидали? — спросил Ерема Голодранец.
— Шапка пуста, но набросают полcта!
— Когдась набросают, тогдась и попробуем быка за рога, — отошел разочарованно Ерема.
— Дома локоть кусай, а в шапку бросай! — крутился ряженый.
Тихон Суедов подал три ефимка. Циля уронила два золотых. Евлампий Душегуб пожертвовал горсть серебром.
Ерема Голодранец полез под жерди в загон к пегому быку. Тот был посмирнее, помельче, с тупыми рогами. Толпа затихла. Смельчак схватил скотину за бодалы. Но бык вырвался одним резким движением, сбил с ног Голодранца и начал топтать его копытами. Прохор Соломин запрыгнул в загон с обнаженной саблей, рубанул зверя по загривку. Бык упал на колени, повалился медленно на бок, обливаясь кровью. Дозорные вынесли из загороди посиневшего Ерему, потащили его к знахарке. Вскоре они вернулись и объявили толпе:
— Колдунья сказала, что Ерема не помрет. Все кости и кишки у него целехоньки. Токмо кожа ободрана!
Ряженый снова начал скоморошничать:
— Ну, кто смелый? Тому плод спелый! Кто здоровяк с пеленок? В загоне не бык, а теленок! У кого есть в руках силенка? Кто повалит теленка? А у кого сопли в носу, тот не свалит козу!
Из толпы долго никто не выходил. Меркульев снял с пояса кошель, высыпал золото в шапку ряженого. Глашатай оживился, загорланил:
— У кого судьба красна? Кому достанется казна?
— Я попытаю, пей мочу кобыл! — вышел Устин.
Он обошел вокруг загон с красным быком.
— Нет, энтого я не одолею. Я белого свалю.
В загородь Устин залез с опаской. Но за рога уцепился в броске мертвой хваткой. Крутанул влево, потом вправо. Бык упал, но увалил и бойца. Однако порос вскочил мгновенно, начал бодать лежащего Устина. Панюшка Журавлев не выдержал и выстрелил из пистоля в быка. Зверь упал на селитроварщика. Устин выбрался из-под быка с трудом, пошел хромая и ругаясь:
— Пошто стрелял, пей мочу кобыл? Я бы изловчился еще, встал бы и сломал бы шею энтому хиляку.
Федька Монах поправил свою вечную черную повязку на выбитом глазу, вскочил на бочку из-под вина:
— Не по правилам идет бой с быками! Не можно дозорным вмешиваться. Такого никогдась не было!
Толпа загудела мятежно:
— Бей по шеям дозорных! Смерть Соломину и Журавлеву! Нарушают казачьи обычаи!
Меркульев снял с дозора и Прохора, и Панюшку. Судьей боя и главой дозорных выбрали Михая Балду. Он взял поданный ему пистоль, подошел к загороди с красным быком. Но не находилось больше охотников померяться силой с поросом. До какого же бессилия и позора докатился Яик! Нет больше Ильи Коровина! Нет Богудая Телегина! Нет Микиты Бугая! Остались одни слабаки и трусы!