Золотой характер
Шрифт:
Когда Вася, закончив свой рассказ, попрощался с радиослушателями и на четвереньках вылез из-под стола, внутри у него похолодело. Ему захотелось немедленно залезть обратно. В комнате было полно гостей.
Кто-то сказал:
— Передача о нашем уважаемом товарище Задавакине была организована из соседней квартиры. Вел передачу наш общий друг Пашка.
Вася почувствовал, как эфирная слава, вильнув хвостом, скользнула у него между пальцами. Стало обидно. Захотелось даже послать гостей ко всем чертям. Но момент был явно
Вася улыбнулся и сказал:
— Разыграли, черти…
А потом расхохотался, как он умел хохотать еще до того, как на него легло бремя славы, и добавил:
— Так мне и надо.
Под Новый год нередко бывают чудесные превращения. В такую ночь это никого не удивляет…
Вит. Пашин
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
В дверь комнаты кто-то осторожно постучал.
— К вам можно?
Вошел Владик, сын моей соседки по квартире, великовозрастный детина, с довольно развязными манерами, лениво цедивший слова в разговоре и никогда ничему не удивлявшийся, — все для него было старо, избито, неоригинально. Он некогда окончил среднюю школу и вот уже года три безуспешно пытался «пробить себе дорогу» в какой-нибудь вуз. В десятимесячные перерывы между вступительными экзаменами Владик целыми днями гонял во дворе с ватагой школьников футбольный или хоккейный (в зависимости от сезона) мяч, а вечером, натянув серый мешковатый пиджак, отправлялся в вояж по танцевальным площадкам города.
Два раза в месяц, отсчитывая определенную толику из своей получки в пользу сына, мать снисходительно говорила:
— В его возрасте тяга к удовольствиям закономерна…
Владик посещал меня очень редко. Говорить нам было не о чем; поздороваемся, бывало, в коридоре, и точка. Я его считал лоботрясом и лентяем высшей марки, он называл меня за глаза «рехнувшимся во учениях». Короче говоря, мы не совсем равнодушно, относились друг к другу, поэтому я был весьма удивлен, увидев его на пороге своей комнаты да еще с газетой в руках.
— Не читали? — начал Владик.
— Что?
— Вот, извольте взглянуть. Новость. Объявляется конкурс на лучшую детскую игру.
Владик лениво ткнул пальцем в измятый листок и прибавил:
— Обратите внимание на сумму первой премии.
— Да, сумма немаленькая, — пробормотал я, читая объявление.
— Заманчиво, черт возьми, Пет Федыч. Игра стоит свеч, а? Не желаете в компанию со мной… совместно подумать?
— Нет уж, уволь. У меня и без этого дел хватает.
— Как знаете, а то я ищу партнера.
— Ты бы поискал кого помоложе, вот моего сынишку.
Владик презрительно усмехнулся.
— Вашему Кольке четырнадцать лет, у него еще школьное мышление,
Мать Владика часто просила меня:
— Хоть бы вы, Петр Федорович, повлияли на моего сына. Ведь очень умный, смышленый мальчик, а вот есть в нем что-то такое… понимаете… мешающее проявиться его таланту.
Я обещал и несколько раз пытался поговорить с молодым человеком, как мужчина с мужчиной, урезонить, пристыдить его. Но слова мои всегда наталкивались на непонятное равнодушие Владика, и это меня страшно злило. В такие минуты я готов был наговорить ему массу грубостей, но он с подчеркнутой вежливостью останавливал меня:
— С удовольствием бы послушал вас. Дальше, но… простите — тороплюсь на вечер.
И исчезал. Я негодовал на свой мягкий характер: вот сейчас, кажется, так бы и дал ему хорошего подзатыльника, а завтра встретит он меня в коридоре, скажет: «Здравствуйте, Пет Федыч», и я, глупо улыбнувшись, отвечу: «Добрый день, Владик». Владик! Вот дурная, привычка. Парню двадцать лет, он ростом выше меня, под носом щетинка чахлых усов, а я все еще по старинке называю его ласкательным именем.
Дня через два Владик снова заглянул ко мне.
— Ну, как, не придумали?
— О чем ты?
— Будто не помните? Насчет игры.
— Ты все о пустяках!
— Зря, куш порядочный! Скажу больше, у меня кое-что наклевывается, так что если хотите…
— Извини, дорогой, мне некогда, видишь — я занят делом.
Владик искоса взглянул на стопку лежавших передо мной книг и, скривив брезгливую примасу, взялся за ручку двери.
— Напрасно вы считаете меня лентяем и недоучкой. Судьба! Она, как говорится, играет человеком. Но скоро все изменится… в вашем сознании, конечно.
— Очень буду рад.
После этого разговора прошло больше недели. Однажды в воскресенье, когда я возился на кухне с подтекавшей батареей, мать Владика вышла из своей комнаты и шепотом попросила меня стучать потише.
— Владик занимается, бедный, с головой ушел в работу. Уж неделю на танцы не ходит. Сидит дома, чертит какие-то таблички, что-то вырезает из журналов, клеит. Похудел даже!
Заинтересованный, я решил зайти к нему. Может быть, и впрямь парень нашел свое призвание! Ведь всякий труд хорош, если он полезен. Владик сидел за письменным столом и что-то писал.
— Ну, как дела, изобретатель? — крикнул я с порога.
— Спасибо, идут, — недовольным тоном ответил он. — Поздненько пришли, Пет Федыч, теперь я вас в компанию не возьму.
— Да я не за этим…
— Вы ведь, кажется, называли мое занятие пустяком? — не без иронии спросил он. — Ну, так вот, читайте.
Владик протянул мне несколько листов, исписанных корявым почерком. Я прочитал заголовок: «Выполним план на 210 %».
— Почему же именно на 210?
— Читайте, читайте, там все сказано.