Золотой характер
Шрифт:
Студент показал на небольшое деревце с колючим стволом и пальмовидной кроной.
— А это Аралия, реликт… ну, представитель, что ли, древней исчезнувшей эпохи.
— Ты знаешь, — вдруг спохватился рыжий шофер, — Ахмадуллин в Чикигопчиках дизелистом работает. Бурит, как зверь, по две тысячи в месяц зарабатывает. Разорит геологию, разбойник!
Сопиков немедленно подошел к шоферам и спросил в упор:
— Как дизелистом стать?
И сияющий шофер просительно сказал:
— Слушай, друг, сделай фокус — скройся с
Наш водитель автобуса, раскладывая костер для вулканизации, как бы между прочим поинтересовался:
— Ты почему из колхоза ушел?
— Трудности большие… Дома, в Воронежской области, жена пекла хлеб на соломе, а тут — дрова… Хлеб горит… жена ругается.
— А еще какие трудности? — допытывался водитель.
— Какие еще? Горы тут… Говорят, в горах пятнадцати процентов кислорода не хватает.
— Это верно, — согласился сияющий шофер, — кислород и водку сюда редко завозят. Шел бы ты к нам инженером на автобазу. Нам такие во как нужны!
— Нет… Не могу… — монотонно тянул Сопиков, — образования инженерного не имею.
Пасечник почему-то рассердился:
— Черт тебя знает, молодой парень и без образования. Какой-то ты недоделанный, что ли… Ты сюда работать приехал или за длинными рублями?
Молодожены смотрели на горы. Островерхие, почти пирамидальные или покатые, с седловинами, они срастались в хребты, хребты сплетались в громадные узлы, и это буйное столпотворение природы синело до самого горизонта.
— Хорошо… — сказала студентка.
— Что там хорошего? Камень — он есть камень… — глядя на гравий, заметил Сопиков.
Молодожен, не скрывая обиды, запальчиво крикнул:
— Да вы знаете, что в этих горах обнаружено шестьдесят два элемента из периодической таблицы Менделеева?
— Наплевать мне на эти элементы и на твоего Менделеева, — огрызнулся Сопиков.
И тут сияющий шофер рассердился.
— Иди со мной. Иди, иди, — тянул он Сопикова за рукав линялой клетчатой рубахи.
Он привел его к задней части автобуса, незаметно рукой, приглашая нас следовать за ним.
— Это что? Буфер! Чем покрыт? Никелем! Где никель берется? Вот в таких горах. Понял, чудик?
Неясно было — понял Сопиков или нет.
— Теперь смотри на буфер. Смотри, смотри, — требовал шофер и наклонял голову Сопикова к буферу. — Смотрите все!
И тогда на шоссе раздался громкий хохот. В выпуклой сияющей поверхности буфера все увидели сплюснутую фигуру Сопикова, его расплывшееся в ширину лицо.
Потом все стали смотреть в зеркальный буфер и потешаться над собственным безобразием.
Шоферы опять уселись на корточки у костра, и тот, что с большой машины, прошептал:
— Учти, Вася, если в пути задержка — пассажиры могут взбунтоваться. В таком разе ты их води за автобус, в комнату смеха.
В это время открылась дверца кабины большой машины, и оттуда вышла девушка.
— Геологиня. Самарцева, — восхищенным шепотом
Геологиня была совсем непохожа на тех девушек из фильмов, которые шагают по красиво-диким горам в голубых спортивных брюках и клетчатых рубашках, с ядовито-зелеными рюкзаками за плечами. Она была одета просто: белая блузка, черные сатиновые брюки, тапочки.
Не закрывая дверцы кабины, геологиня сказала:
— Товарищ водитель, если мы опоздаем к вертолету, то нам с вами больше не ездить в такие рейсы.
Шофер большой машины с корточек вмиг стал в положение «смирно», ткнул руку приятелю, сказал: «На, держи, счастливо доехать», — и пошел своим чечеточным шагом к машине.
…Сопиков бродил вдоль протоки. Потом вдруг резко повернулся к воде и стал приплясывать, как боксер на ринге. Дальше он повел себя совсем странно: отбежал от протоки, достал из кармана складной нож, срезал лещиновый хлыст толщиной с добрый палец, застрогал его острым конусом и опять бросился к воде.
С бровки дороги люди смотрели на него с недоумением. Человек суетливо бегал по берегу и наконец, как будто потеряв терпение, залез по колено в протоку, все время тыкая своим хлыстом в воду.
Рыба ищет где глубже, а человек где лучше. В силу каких обстоятельств человек попрал народную мудрость и поступил вопреки ей, осталось неизвестным, но он полез туда, где глубже, вдруг погрузился в воду с головой, вынырнул и закричал так прерывисто и дико, как кричат утопающие.
Тогда наш шофер, сидевший на корточках у своей камеры, вскочил и побежал вниз, к протоке. Все бросились за ним. Шофер на ходу сбросил майку, отбрыкиваясь, выскочил из тапочек и побежал по стволу поваленного кедра, к которому принесло течением Сопикова. Шофер чувствовал себя по-хозяйски уверенно.
— А ну, марш на дерево!
Он схватил Сопикова, легко приподнял его тело, которое, как и всякое тело, теряет в воде столько своего веса, сколько весит вытесненная им вода, и, развернув в воздухе на сто восемьдесят градусов, усадил на ствол кедра.
Сопиков стал растерянно сгонять ладонями воду со своих штанов. Ноги его чуть повыше щиколоток были в воде. Вода, обтекая ноги, булькала о чем-то своем и несла к кедру щепки, кору и желтую пену. И вода принесла к кедру большую пятнистую щуку. Она лежала на воде боком, с зияющей у жабр круглой раной.
— Эге, друг, рыбки, значит, захотел? — догадался шофер. — До чего жадный человек — за щукой погнался!
— Дуряк, — смягчая грубое выражение, снисходительно сказал пасечник. — Разве щука — рыба? Сазан или хариус — это да!
— Таймень — тоже да! — строптиво высказался инвалид, готовый, видимо, защищать свою точку зрения.
— И таймень — да, — согласился пасечник, отрезая все пути к спору. И все согласились, что таймень тоже да, а щука годится только на юколу, на корм для собак.