Золотой идол Хархана

Смолева Екатерина

– О чем твои слезы, мать? – спросил Хархан, – Говори! Твой Хан слушает тебя.

– О Хан, – заплакала старуха еще горше. – Я вдова твоего сотника Мэргена, пятнадцать лет он сражался за тебя, а пять лет назад погиб. Его родичи обманом отняли мой скот, я одна скитаюсь по степи с детьми, питаясь

подаянием… Мой младший сын умер вчера, второй скоро пойдет за ним. Смилуйся, хан, защити сироту!

– Встань, женщина, – протянул Хархан с досадой. Его оторвали от важных размышлений ради такого пустяка! – Встань, – повторил он уже более ласково. – Я помню твоего мужа. Он был храбрым воином, и вдова его не должна голодать. Я накажу нечествицев. А пока утри слезы. Горе твое – ничто подле горя, лежащего на сердце твоего Хана… Возьми хоть вот это.

И Хархан протянул старухе сломанную золотую застежку. Дрожащие пальцы схватили украшение и сжали его.

– Хан, – пролепетала несчастная, прижимая побрякушку к груди. – Но это слишком много, хан… На это мы с детьми сможем прожить целый год… Мы твои рабы и не достойны такой милости…

– Вздор, – крикнул Хархан. Разговор со вдовой сотника уже наскучил ему. – Бери золото и уходи.

Старуху подхватили под мышки стражники и поволокли прочь, все же не слишком грубо. А та еще долго оборачивалась и кричала:

– Спасибо тебе, о могучий! Да продлит вечное синее небо дни твои на земле, да будешь ты благословен вечно! Я прикажу детям молиться за тебя! Мы никогда не забудем твоего имени!..

Глава 5.

Доржо перекувыркнулся через голову. Потом еще раз и еще.

– Деда-а! – крикнул он. – Смотри-ка, как я могу! А твой хан так, поди, не мог. Куда ему, старому!..

– Не

больно-то ты любезен, внучек, – проворчал старый суслик, потирая занемевшую поясницу. – У каждого возраста – свой мед…

Доржо не слушал деда, продолжая кувыркаться в пыли, пока не скатился в колючий куст.

– Ой-ей-ей! – запричитал он, прыгая на одной ножке. В подошву второй впилась колючка.

– Скачи сюда, непоседа, – ласково усмехнулся дедушка. – Был бы ты поумнее, осмотрелся бы, прежде чем лететь очертя голову.

– Ну, вооот, уже дураком ругаешь, – протянул обиженный Доржо, глядя, как дед достает занозу.

– Не дурак ты, а просто мал еще. Я же говорю: у каждого возраста – свой мед. У юности горячие силы кипят в крови. А немощная старость утешается тем, что смотри наперед и все знает.

– И хан Хархан смотрел?

– Смотрел, а как же. Вот только не то он увидел…

***

– Отчего Господин сегодня не весел со мной?.. – тихо спросила Туяа, самая красивая из молодых наложниц Хархана. – Я ласкаю тебя своим сердцем, а ты и не смотришь в мою сторону. Хочешь, я спою или станцую для тебя?..

– Не надо, Туяа, – покачал головой хан. – Ничего не радует меня.

– Ничего? А взгляни-ка на меня, я надела убор, что ты привез мне из Китая… Или я больше не радую твоих взоров?

Хархан поднял глаза. Шею, грудь и запястья девушки покрывали изысканные золотые украшенья, они блестели, переливались, мелодично позванивали. Туяа поднялась с колен, взяла в руки моринхур и принялась петь, подыгрывая себе.

Конец ознакомительного фрагмента.