Золотой иероглиф
Шрифт:
Я начал вспоминать Зоины повадки, и вдруг подумал, а почему бы нет? Если уж нормальные женщины становятся со мной дурами и в конечном итоге делают мне ручкой, то, может быть, припаянная алкоголичка окажется нормальной? А если еще об этом узнает Танька, то, надо думать, это сильно ее уязвит…
Я даже захихикал, причем, наверное, громко, потому что двое встречающих посмотрели на меня с недоумением. Я оборвал смех, тем более, что почти сразу же понял: не уязвит это Таньку. Наоборот, фыркнет и скажет во всеуслышание: всегда знала, что у этого Маскаева с головой не все
Словом, отбирать очередную честь у Зои я передумал. Конечно, придется у кого-то жить, не у Сашки же куковать в его тесной комнате на подселении, где и компьютеру-то негде развернуться, но ведь и не у Зоюшки же! Ладно, поглядим…
Из кейса я забрал три тысячи долларов из девяти, а также пистолет, о чем письменно известил Татьяну. У меня, конечно, были мысли насчет того, что она из вредности может заявить, будто бы я украл у нее эти деньги, благо список номеров купюр лежит где-то у Виноградникова (господи, ведь еще с ним придется общаться, да, наверное, не раз!), но, пораскинув мозгами, все же решил, что Таня, в отличие от Вальки, на такое не способна.
Как показало будущее, в этом я оказался прав.
Я часто оказывался в этой истории прав. В отличие от Таньки. Она что-то стала все время ошибаться. Даже в плане интима. Ведь когда вчера вечером я спросил Сашку Попова, было ли у него что-нибудь с Ленкой, тот ответил утвердительно, с интонацией типа «а как же иначе?» И в бане, и на острове. Только ночью на даче он действительно отрубился…
— … Андрей!
Во как! Задумавшись, я упустил из виду тот момент, что пассажиры с хабаровского рейса уже идут сюда, и длинноволосый Сэйго, приветливо улыбаясь, машет мне рукой.
Мы обменялись рукопожатием. Такэути мне казался симпатичным человеком, жалко было, что он связан с этими мафиози. А на них я был страшно зол, потому и с Сэйго сейчас держался суше, нежели обычно. Но если он это и заметил, то не стал ни о чем спрашивать.
Спрашивать стал я.
— Подожди немного, — попросил Сэйго, закуривая сигарету и надевая темные очки. — Узнай пожалуйста, в котором часу прибывает самолет из Владивостока. Я пока покурю здесь…
Ладно. Просьба не обременительная.
— В восемнадцать сорок местного, — сказал я, выходя из здания аэровокзала.
— Так… Сейчас почти восемь. Придется идти в гостиницу — не болтаться же здесь просто так. Тут ведь есть гостиница?
— Есть, «Лайнер». Вот она, рядом, — сказал я, по-прежнему недоумевая.
— Хорошо. Ты после работы не сможешь за мной заехать? А, у тебя же нет своей машины…
— У меня нет и своей работы. Я вчера уволился из «Токиды-С».
Такэути удивился. И, выглянув поверх очков на меня, спросил:
— Тебя уволил твой босс?
— Нет, я уволился сам.
— Погоди. Это как-то связано с твоим омамори?
— Возможно, — сказал я. — А теперь ты мне скажи, Сергей. Что происходит? Почему такая конспирация? Зачем тебе надо в гостиницу, когда в городе для тебя фирма сняла замечательную квартиру?
— Если ты не работаешь, значит, у тебя есть время? — спросил японец.
— Есть…
— Тогда пошли.
— Куда?
— Покажешь
Мы двинулись по направлению к «Лайнеру», и Сэйго негромко сказал:
— Мне нужно, чтобы никто не узнал о том, что я прилетел из Хабаровска. Главное — чтобы об этом не узнал Мотояма.
Вот это поворот! Если это так, то господа якудза далеко пойдут, раз начинают делать на чужбине секреты друг от друга.
Мы вошли в вестибюль гостиницы, и Такэути, узнав, что одноместных номеров нет, потребовал двухместный, но без подселения. Администраторша стала качать права — перед иностранцами у нас уже давно перестали стелиться, как бывало до перестройки —, и тогда я сказал, что мы займем этот номер вдвоем.
Вопрос был решен. Мы вошли в тесную клетушку, так же похожую на номер Мотоямы в «Сибири», как бабушкин погреб на бункер Гитлера, и Сэйго начал говорить.
— Ты знаешь, что Мотояма — бандит? — огорошил он меня неожиданным вопросом.
— Нет…
— Но он действительно бандит. Я случайно увидел у него здесь, — Такэути положил ладонь себе чуть ниже правой ключицы, — хоримоно. Цветную татуировку, по-вашему. Дракон. Голова красная — это символ принадлежности к клану «Акатацу», одному из наиболее древних и мощных сегодня кланов якудза. Скажу честно, мне уже давно казалось странным, как они организуют здесь фирму. Странно и то, что Мотояма откуда-то достал украденные у вас часы.
— А Мотояма не заметил, что ты увидел хоримоно?
— Если бы он это заметил, я сейчас, наверное, не разговаривал бы с тобой. Мне очень не понравилось, что он попытался, как это называется… взять тебя на крюк с этими часами. Твоя жена поступила умно.
Я молчал. Я не верил японцу. Я теперь вообще никому не верил.
— Почему ты молчишь? — спросил Сэйго.
Я вытащил сигарету из пачки и стал не спеша разминать ее в пальцах. Кто он, этот Сэйго? Может, такой же бандит, как и Мотояма? Но будь они связаны одной веревочкой, Такэути наверняка уже знал бы, что текст документа у меня изъят, и вообще, моя деятельность в «Токиде-С» бесповоротно завершилась…
С другой стороны, если поставить вопрос, а кому я сейчас могу доверять из тех, кто хотя бы частично в курсе моих дел?
Лене? Нет, однозначно. Близкая подруга Мотоямы. Доказано. И оба знают, что делают.
Татьяне? Нет. Близкая подруга Лены.
Сорокину? Нет. Во-первых, кто он мне такой, да и Панайотов говорил, будто осторожничает РУОП с нашим генеральным…
Попову? Нет. Во-первых, кто он мне такой, да и слишком уж он в рот Игорю смотрит.
Такэути… Черт, странные вещи творятся на белом свете. Во-первых, он, если, конечно, это не проявление самурайской хитрости, только что «сдал» мне истинную сущность одного из главных секьюрити «Токиды». Во-вторых, уж кто-кто, но Такэути не мог знать о том, что я добрался до содержимого омамори, а если и мог (телефонная связь и проч.), то уж количество копий в любом случае осталось бы от него в тайне. Впрочем, Сэйго и не претендует на знание всех аспектов того, что произошло в Новосибирске за время его отсутствия.