Золотой интеллект
Шрифт:
— Зверев допил коньяк. — Вот и доездился, — вздохнул он.
В аппаратной в это время Дукалис разговаривал с режиссером Никитой Корольковым.
— Никита Васильевич, что вы можете сказать о Самойлове? — спросил оперативник.
— Честно говоря, ничего особенного.
— И все-таки.
— У меня, как у режиссера, к нему претензий не было. Парень толковый, знал свое дело. По сравнению со своими коллегами он был куда профессиональнее. А главное...
— Что?
— Знаете, в этом ремесле имеется профессиональная болезнь.
— Какая?
Корольков вздохнул:
—
— А Самойлов?
— Я его ни разу пьяным не видел. Конечно, он выпивал, но не во время работы.
— Как по-вашему, у Самойлова могли быть враги?
— Чего не знаю, того не знаю.
— А материальные проблемы?
— Черт его знает. Хотя... — Корольков задумался. — Один раз я случайно услышал его разговор со Спасским.
— С вашим продюсером?
— Да, с Евгением Спасским. Они разговаривали в коридоре, за углом. Я шел из аппаратной и услышал, о чем они говорили. Речь шла о деньгах, точнее, о зарплате.
— О чьей зарплате?
— Разумеется, Самойлова. Понимаете, вечный конфликт продюсера и тех, кто на него работает. Самойлов в очередной раз требовал повышения гонорара, а Спасский, естественно, уверял, что денег на это у него нет.
— Вы давно знаете Спасского?
— Около трех лет. До этого у нас уже был один совместный проект, правда, не столь удачный. Женя талантливый человек. Он умеет разговаривать с людьми. Знает, как находить деньги. Правда, последнее время у него возникли трудности...
— Какие?
— Видите ли... Насколько мне известно, он стал тратить больше, чем зарабатывал.
— Играл?
— Нет, Женя не любит играть.
— На что же у него уходят деньги?
— Как говорится, «шерше ля фам». Год назад он сошелся с одной мадам, которая буквально выдаивает из него все до последней копейки. При своей немаленькой зарплате Женя, насколько мне известно, уже залез в серьезные долги. — Корольков посмотрел в глаза Дукалису. — Но это между нами.
— Спасский сейчас на студии? — спросил оперативник.
— Его нет здесь второй день. Звонил, сказал, что приболел.
— Вы не могли бы дать мне его телефон?
— Конечно.
Корольков достал карманную визитницу.
— Вот его визитка. А вот моя. Возьмите.
— Вот вам моя. — Дукалис протянул карточку режиссеру. — И еще один вопрос.
— Я слушаю.
— Скажите, а у вас не было разногласий со Спасским по поводу зарплаты?
Корольков улыбнулся:
— Меня моя зарплата устраивает.
7
Евгений Спасский жил в центре города, окна его квартиры выходили на Итальянскую улицу. По утрам, завтракая на кухне, продюсер любил смотреть, как в сквере напротив кинотеатра «Аврора» прогуливаются мамаши с детьми и собачники со своими товарищами. Спасский не признавал растворимый кофе. Продюсер всегда покупал молотый и варил его на медленном огне. Кофе он пил много, поэтому в квартире стоял устойчивый ароматный запах. В то утро, выйдя на кухню, Спасский обнаружил, что запас молотого допинга иссяк, осталось едва на одну чашку. Продюсер заметил это
— Здравствуйте, — сказал оперативник. — Капитан Ларин Андрей Васильевич. Уголовный розыск.
— Спасский Евгений Львович, — представился продюсер. — Проходите, пожалуйста.
Собеседники прошли в гостиную. Тяжелая мебель заполняла большую часть пространства. На стенах висели картины в массивных рамах. На полке шкафа за стеклянной дверцей Ларин увидел коллекцию солдатиков.
— Это моя слабость, — объяснил Спасский. — С детства увлекаюсь солдатиками.
— Сами отливаете? — спросил оперативник.
— Совершенно верно.
— Из олова?
Продюсер улыбнулся.
— Олово слишком мягкий материал, — сказал он. — Использую свинец.
Присаживайтесь.
Спасский указал рукой на кресло. Собеседники расположились в креслах напротив друг друга.
— Хотите чаю? — спросил продюсер. — Кофе, к сожалению, нет. Кончился.
Прямо перед вашим приходом.
— Нет, спасибо.
— Может, коньяку?
— Спасибо, с утра не пью. Тем более на работе. Евгений Львович, давайте поговорим об Алексее Самойлове.
Спасский вздохнул:
— Жалко парня. Толковый был работник.
— Как вы считаете, мог быть кто-то заинтересован в его смерти?
— А почему вы не считаете, что его смерть — несчастный случай?
— Видите ли, Евгений Львович, в осмотренной нами машине Самойлова мы обнаружили перерезанные тормозные шланги.
— Что вы говорите!
— Тот, кто это сделал, знал о пристрастии Самойлова к быстрой езде.
— Вот оно что... — Спасский задумался. — Да, Леша любил прокатиться с ветерком, — произнес он. — Очень любил. Знаете, как-то раз я попросил его подбросить меня до дома. У меня машина была в ремонте. Так он меня так прокатил, что сердце в пятки ушло. Сам-то я езжу медленно, правил не нарушаю. В молодости, правда, тоже любил погонять. Но после того как пару раз попал в аварию, навсегда завязал с этим делом. Может, все-таки коньяку?
В глазах Спасского появился хитрый блеск.
— Спасибо, Евгений Львович, — отказался Ларин.
— Да, понимаю. Служба есть служба. На чем я остановился?
— На аварии, которую вы пережили.
— Да-да. Вы знаете, это было ужасно. Я ехал по площади Мужества в районе, где ее пересекают трамвайные пути. Представляете себе это место?
— Представляю.
— Так вот, слева от меня стоял и загораживал видимость автобус. Из-за него я не заметил трамвая, который пытался проскочить на желтый. Я высунулся на трамвайные пути, и в результате мы столкнулись. — Спасский всплеснул руками.