Золотой ключ. Том 3
Шрифт:
Остальные иллюстраторы разошлись, оставив Агустина с дядей перед зеркалом в человеческий рост. Коротко кивнув Никойо, Сарио встал неподалеку, чтобы, понаблюдать за тем, как мальчик под руководством наставника пробует сотворить свое первое заклинание.
— Я уже это делал, — с некоторым вызовом заявил Агустин.
— Правда? — спокойно спросил Гиаберто. — В своей комнате? Надеюсь, без свидетелей?
— Под руководством Элейны. Я взял цветные мелки, немного своей слюны и сосновое масло и на куске шелка нарисовал розы. Потом мы положили мою картинку под подушку Беатрис, чтобы узнать, что ей приснится.
Потрясенный, Сарио
— Ей приснились розы?
— Нет. Ей приснились свиньи. Они ей всегда снятся. Но она сказала, что свиньи были розового цвета. — Агустин усмехнулся.
Солидный жизненный опыт научил Сарио прекрасно разбираться в тончайших нюансах человеческой мимики — он видел, что Гиаберто в ярости, но старательно это скрывает.
— А что произошло на самом деле? — спросил Сарио. Агустин смутился и начал перекатывать между пальцами карандаш.
— Я пытался научиться делать сонное заклинание на шелке. Один раз изобразил розы, в другой — свиней, в третий нарисовал бабушку Лейлу и еще — колокольчик. И каждое утро Беатрис рассказывала, что ей приснилось именно то, что было на шелке.
— И что дальше? — поинтересовался Сарио. Агустин явно нервничал.
— Что-нибудь еще? — резко спросил Гиаберто. Агустин уже не мог сдержать своего волнения и стал грызть ногти, дядюшка тут же шлепнул его по руке. — Никогда так не делай, меннино! Твои руки — это твоя жизнь!
— Элейна не знает, но я нарисовал на шелке ее картину и положил маме под подушку. Я даже взял немножко своей крови и перемешал ее с акварельными красками. Я.., я слышал, будто кровь делает заклинание более действенным. Мне хотелось, чтобы маме приснилось, будто Элейне лучше заняться живописью вместо того…
— Матра эй Фильхо! Ты дурачок! — возмутился Гиаберто.
Агустин весь сжался.
— Очень хитроумный план, — вмешался Сарио, которому понравилась выходка мальчика. — Только сначала нужно узнать тайны магии и лишь потом использовать их. Тебе предстоит открыть для себя еще столько нового!
— Я надеялся, что мое заклинание сработает. Но ничего не вышло.
Мрачное лицо Гиаберто немного смягчилось.
— Эйха! Верно. Я помню, что почувствовал, когда в первый раз понял, какая сила у меня в руках. Мне казалось, я способен на все!
"Так оно и было бы, имей ты способности и желание стать настоящим художником. Но ты такой же ограниченный, как и остальные твои родственники”.
— Значит, ты будешь меня учить? — жалобно спросил Агустин.
— Конечно, — ответил Гиаберто. — Иллюстраторы не бросают Одаренного мальчика из рода Грихальва, если он выполняет законы Золотого Ключа. Знаешь, пожалуй, сегодня можно кое-что попробовать. Подойди к окну. В этот час Дэво всегда подметает двор. Когда он добирается до четвертой плитки дорожки, той, что расположена дальше всех от портика, он присаживается на скамейку отдохнуть. Нарисуй его светлым мелком на стекле и возьми немного своей слюны. А потом подумай — только как следует, — о том, что Дэво понадобился кому-то здесь, наверху. Это называется “чары внушения”, одно из основных заклинаний. Для тебя оно совершенно безопасно, поскольку слюну легко стереть. Освоишь его, можно будет переходить к остальным. Давай.
С сомнением и одновременно восторгом мальчик подошел к окну и, вытянув шею, выглянул наружу."
— Очень
«Дальновидно!»
Сарио недоверчиво посмотрел на иллюстратора. Неужели у самого Гиаберто не возникало таких же мыслей, когда он был мальчишкой? Неужели он не экспериментировал? Впрочем, всегда существовали жалкие личности, которые делали только то, что им говорили другие. Однако Сарио не показалось, что Гиаберто относится к их числу.
Гиаберто Грихальве исполнилось тридцать восемь. Да, несомненно, он находится под каблуком у собственной сестры, которая старше его всего на один час, но недооценивать Гиаберто не стоит; у него и Дионисы одинаково честолюбивые замыслы. Совершенно очевидно, что, имея Одаренного брата-близнеца, Диониса должна была родить сыновей, в свою очередь, наделенных Даром. Поскольку она имела еще двоих малолетних сыновей и четырех дочерей, то обладала влиянием, и с ней приходилось считаться.
— Со своей стороны я заметил, что ты обладаешь талантом, — продолжал Гиаберто сладеньким голосом. Сарио сразу узнал излюбленный политический прием: таким образом претенденты на титул Верховного иллюстратора заманивают в свои сети возможных союзников. — Ты можешь далеко пойти — но только если не будешь настраивать против себя Никойо и Андрее.
— Они больше не понимают настоящего искусства!
— Вот видишь? Я и сам не очень жалую новый, чрезмерно эмоциональный стиль, за который ты так ратуешь. В нем нет достоинства, нет точности. Однако я в состоянии оценить талант моей племянницы Элейны, он весьма значителен, хотя остальные и не видят в ней настоящего художника. И у тебя есть своя, оригинальная манера письма. Но твоя мать умерла, а ты сам восемь лет был оторван от влияния Вьехос Фратос. Ты не пережил с нами ужасов лихорадки, скосившей половину семьи. К тебе все еще относятся как к чужаку. Веди себя со старшими почтительно, пока не завяжешь собственные надежные и солидные связи.
«Знай ты правду, ни за что не осмелился бы так со мной разговаривать! Ты ползал бы передо мной на коленях, умоляя передать тебе хотя бы десятую часть знаний, которые мне удалось накопить за несколько веков жизни…»
Сарио!
Звук его имени — настоящего имени — все еще вызывал у него изумление. Поворачиваясь, он успел увидеть свое отражение в зеркале. И замер на месте. Кто этот человек с ничем не примечательной внешностью? Кто смотрит на него из зеркала? Это не Сарио!
Конечно, нет. Всего лишь плоть. Он снова пожалел, что не выбрал другого мальчика — как его звали? Алеррио, так, кажется. По крайней мере он был красавчиком. Сарио уже надоело простое лицо, которым он сейчас обладал; впрочем, окружающие считали его безвредным. Однако Алеррио погиб во время летней лихорадки.
— Сарио, я рад, что у меня наконец появилась возможность с тобой поговорить. — Андрее остановился и коротко кивнул Гиаберто, который, извинившись, поспешил к Агустину, чтобы посмотреть, как у того продвигаются дела. — Перейду сразу к делу. Великий герцог Ренайо считает твой стиль живописи слишком вольным. Он не хочет, чтобы ты писал “Договор” с Мерсом. Однако…
— Никто не сможет справиться с “Договором” так, как я. Я был при дворе! Разговаривал с королевой Айрин. Нарисовать ее портрет будет совсем не просто. Вам придется работать по моим эскизам…