Золотой Конвой. Дилогия
Шрифт:
Искусственный свет погас, и в ответвлении впереди более явственно забрезжило.
– Свет?
– Удивился Краузе.
– Ну ясно, - Медлявский вновь включил фонарь - это та самая яма, что мы видели во дворе.
– Потолок провалился, - вот и светит.
– Однако Эфрон прав.
– пробормотал Краузе. Ветховато тут. Как бы не присыпаться...
– Там потолок был накатный. А здесь сделан свод.
– Ну да...
– Идемте дальше по главному ходу.
Они двинулись дальше. Ход расширился, и превратился в комнату. Лучи фонарей выхватывали фрагментами из тьмы старый длинный топчан у стены. Не выморенный как свод, он казался
– Общее спальное место.
– Заметил Краузе.
– Что-то вроде казармы.
Медлявский тронул рукой миску на полке, посветил внутрь.
– Лампада, - до сих пор фитиль торчит. Окаменело все...
Краузе посветил в другую сторону, на стеллажи. На одном из стержней что-то висело, смотанное кольцами, то ли веревка, то ли еще что. Краузе тронул, и та хрупко развалилась кусками, опав на пол. В углу стеллажа стояло...
– Краузе подошел поближе.
– Копье!
– Он осторожно тронул бурый наконечник.
– это ж сколько тут всему лет? Выходит, еще до появления огнестрельного оружия! Это ведь, может, научная ценность. Сюда бы археологов.
– Вы больше все руками хватайте, чтоб оно совсем развалилось - ехидно посоветовал Медлявский.
– То-то археологи вас потом поблагодарят.
Краузе одернул руку от копья.
– Впрочем, - Вздохнул Краузе - какие уж теперь археологи...
– Ничего прапорщик, смута не вечна.
– Медлявский осветил фонарём вокруг.
– Когда-нибудь война кончится, заживем как прежде... Будут вам археологи. Может даже, наши имена в науку попадут, за открытие.
– Думаете?
– Оживился Краузе.
– Ну, на краеведческом уровне, точно. А пока пойдемте, посмотрим дальше.
Они двинулись в ход в дальнем конце подземной 'казармы'. Там он свернул вправо.
– Поворачиваем, сообразно ходу вала наверху, - заметил Краузе.
– Вы правы... Что тут?...
Ход вывел еще в одну комнату. Это помещение было так же укреплено деревом, но не все. Одна из стен была каменной. Не искусственный, а природный камень. В нем зияло отверстие, - так же скорее природного характера - неровных скальный ход уходил вниз. Кое где, в самых крутых местах, впрочем, явно облагороженный человеческой рукой, сделавшей ступеньки.
– Экий вертеп...
– Посветил в ход Краузе.
– Холм-то, выходит, скальный.
– Так ведь и снаружи недалеко видна скала. Помните?
– Да. Полезем?
– Ну...
– Медлявский глянул внутрь.
– Вы же хотели увековечить имя в науке? Вдруг там самое интересное? А то, представьте, сообщим мы о находке. Так и так, нашли древнюю крепость, а вниз не пошли, потому что испугались... Товарищи засмеют.
– Идемте!
– Краузе решительно шагнул в зев пещеры.
Они начали осторожно спускаться вниз.
– Воздух с землистым духом, но терпимый, да?
– Сказал Краузе на ходу.
– Я вот только сейчас подумал, что в пещерах могут быть ядовитые природные газы.
– Поздно подумали, - отозвался Медлявский.
– Но да, вроде дышится нормально.
– Как вы думаете? Это русская крепость?
– Спросил Краузе.
– Не знаю. Может и нет. Тут и до русских люди веками жили. Если не ошибаюсь, это земли бурят-монголов. А до них еще кто-то был...
– Так ведь, то дикари.
– Дикарь - понятие условное. Крепости-то они строить точно
Ход тем временем окончился, и вывел в большую скальную пещеру.
– Пусто, - Разочарованно водя лучом фонаря, констатировал Краузе.
– А вы чего хотели?
– Не знаю. Чего-нибудь.
– А мне эта пещера, так очень даже нравится, - задумчиво осмотрелся Медлявский.
– Чем же?
– Не забывайте, что мы не ищем сокровища. Мы их спасаем.
– То есть вы думаете?..
– Переспросил Карузе.
– Да. Пойдемте-ка наверх.
***
Гиммер открыл воспаленные глаза, и попытался оглядится, тяжело и вяло ворочая бессильной головой. Над собой он видел только низкий потолок, со старыми деревянными скрепами, на которых играли отблески освещавшего помещение живого огня.
– Где?.. Я...
– Просипел Гиммер, пытаясь двинуться под давившей будто плита, неподъёмной шубой.
В поле зрения появилось расплывчатое лицо солдата в папахе. С трудом сфокусировав взгляд, Гиммер разглядел на папахе кокарду русской армии. Затем, вглядевшись, вспомнил и лицо. Это был один из солдат-поводырей, из команды унтер-офицера Овчинникова.
– Очнулись, ваше благородие?
– Спросил солдат. В поле зрения появилась оловянная кружка.
– Воды хотите? Теплая.
Гиммер кивнул, и разлепил потрескавшиеся от мороза губы. Солдат одной рукой поднял Гиммеру голову, другой аккуратно прислонил кружку к его губам. Вода смочила губы, горло, потекла по щеке. Это было хорошо. Миг хорошего в нескончаемом мутном мареве лихорадки. Солдат осторожно напоил его, вытер какой-то тряпицей что пролилось с лица. Действовал солдат с привычной ловкостью няньки. Видно, доброе сердце, и долгий уход за животными породили в нем деликатность, которой позавидовала бы иная медицинская сестра. Гиммеру каким-то оттенком мысли стало стыдно, - не должен офицер быть в таком виде перед солдатом. Но ему было так плохо, что и эта мысль отошла. Другие думы, поважнее, всколыхнули сердце.
– Спасибо, солдат...
– Ворочая непослушными, будто чужими губами, просипел Гиммер.
– Как... фамилия?
– Докукин я, ваше благородие. Рядовой 5-го обозного парка.
– Докукин...
– Гиммер опять попробовал приподняться.
– А... где мы?
– Лежите, лежите, - ваше благородие, - мягко толкнул его в грудь солдат.
– Мне их благородие, штабс-капитан Медлявский велели тут же сообщить, коли вы очнетесь. Чичас, током его позову, вы и побалакаете.
Солдат поднялся, подхватил от стены звякнувшую ремнем винтовку, и куда-то побежал. Только и затих топот его сапог. Гиммер заворочался. Руки под накинутой шубой двигались будто он был в какой-то морской впадине, на многокилометровой глубине, и на каждое движение приходилось преодолевать давление толщ воды. Дотянулся до кобуры, провел рукой по клапану. Оружность на мгновение уняла тревогу.
Снова послышались шаги, на этот раз парным перестуком. В поле зрения появилось лицо Медлявского. Озабоченный грустный херувим, с обмороженными щеками и шрамом.
– Как вы?
– Медлявский... Где мы?..
– Повторил свой главный вопрос Гиммер.
– В старом заброшенном форте, Климентий Максимыч. Обнаружили его прямо посреди тайги. Бог знает, сколько ему лет... Я оставил здесь отряд на отдых. Какие-никакие стены, и можно спокойно развести костер.
– А красные?
– Дали им отлуп.