Золотой корсар
Шрифт:
Молодой матрос колебался.
– Иди по своим делам, – продолжал Паоло. – А мы с другом последуем за тобой на расстоянии. Можешь рассчитывать на наше молчание и нашу преданность: перед отъездом из Неаполя я буду рад оказать услугу такому приятному пареньку, как ты.
Ничего не ответив, юнга продолжил свой путь.
«Молчание – знак согласия», – решил Паоло и, отпустив переодетую матросом красотку шагов на двести вперед, двинулся следом.
Вендрамин покорно шел рядом с другом, переваливаясь
Приключение определенно ему нравилось, так как раскачивания из стороны в сторону обозначали у него радость; каждый раз, как он наклонялся, его огромная туша грозила раздавить хрупкого спутника – так громадный корабль танцует на волне рядом с небольшим корветом.
Целая цепочка полицейских протянулась вдоль набережной, ожидая личного появления в порту усердного герцога Корнарини. Герцога, переодетого в одежду лаццарони и довольно-таки неплохо загримированного, сопровождали двое сбиров; те самые, что накануне не поладили с Паоло и его здоровенным спутником.
Для герцога переодетой женщиной был именно Паоло, которого он абсолютно не знал.
Для более проницательного и осведомленного Луиджи, случившееся накануне не являлось загадкой. Паоло был для него тем, кем он был – Королем набережных, заступившимся за разыскиваемую полицией патриотку.
Луиджи отлично разглядел второго юнгу и, разобравшись в ситуации, взял верный след; и пусть упустил добычу, пусть его агент не осмелился поднять вуаль маркизы – он, по крайней мере, был далек от того, чтобы принять Паоло за женщину-карбонария.
Поэтому он позволил герцогу и двум его сбирам искать Короля набережной повсюду и даже желал, чтобы они его обнаружили, а сам тем временем вычислил единственное благоприятное место, откуда маркиза могла быстро и наверняка добраться до брига.
Там он и устроил засаду с шестью своими людьми.
Ловкий был парень, этот Луиджи!
Он собирался не только приписать себе заслугу поимки мятежницы, но и высмеять своего начальника.
Король любил рыбаков, лаццарони, бедноту, а потому пришел бы в ярость, допусти Корнарини ошибку.
Сам же герцог не сомневался в том, что в его сети угодила нужная рыбка, но на всякий случай затребовал подробное описание Паоло.
– Вы уверены в том, что это тот самый юнга? – спросил он у сбиров, имитируя акцент портового рабочего.
– Да, ваше превосходительство.
– Идиот! Говори «да, Пьетро»! Какого он роста?
– Небольшого, ваше… Пьетро.
– Волосы?
– Светлые.
– Лицо?
– Приятное, даже слишком – как у Девы Марии.
– Глядите-ка, эти мерзавки позволяют себе иметь профили Рафаэля… А его товарищ?
– Двухметровый здоровяк, ваше… Пьетро.
– Уверены насчет его пола?
– Да у него борода
– Можно носить и накладную.
– Это правда. Но он такой огромный!.. Ах! Ваше прев… Пьетро, упаси вас бог от знакомства с его кулачищами!
Внезапно министр заметил шедшую по набережной маркизу.
– Ну и дела! Это ведь юнга, не так ли?
– Да, но это не тот.
– Вы уверены?
– Разумеется, ваше превосходительство.
– И все же надо бы его допросить.
– Так мы себя лишь выдадим, ваше превосходительство…
– Простите, ваше… Пьетро.
Герцог взял щепотку табаку из имевшейся у него при себе серебряной табакерки, украшенной драгоценными камнями, и с наслаждением затянулся.
Один из сбиров поморщился.
– Что не так? – спросил герцог.
– Если позволите… – пролепетал полицейский.
– Позволяю, негодник, говори же…
– Ваше… э… я хочу сказать, у лаццарони не может быть таких дорогих штук.
– Ах да, забыл… Твое утверждение справедливо.
Сбир продолжал:
– Возьмите лучше мою; она больше подходит к вашей роли.
И он протянул герцогу свою табакерку – берестяную.
Министр взял ее, восхитившись прозорливостью подчиненного, который так и остался стоять с протянутой рукой.
– Чего ты хочешь? – удивился герцог.
– Ну как же – вашу, а то вы можете перепутать. Потом я вам ее верну.
– Держи! – сказал герцог. – Но не смей соваться внутрь!
– Что вы, что вы, не буду.
И сбир положил табакерку в карман.
Пройдя несколько метров, он подал знак одному из слонявшихся по набережной лаццарони и, проходя мимо, незаметно передал ему табакерку герцога. Лаццарони и сбиры часто находят общий язык: одни крадут, другие помогают им в этом.
Внезапно сбир воскликнул:
– Ах! Боже мой!
– Что такое? – спросил герцог.
– Ваше превосходительство!..
– Ну что еще?
– Этот мерзавец, что уносит ноги…
– Да говори уже…
– У него…
– Да что же, скотина?
– …ваша табакерка. Он вытянул ее у меня из кармана.
Разъяренный, герцог кинулся было вслед за лаццарони, но сбир его остановил:
– Но как же наше задание? – сказал он и внезапно воскликнул: – Вон, вон они!
В самом деле, к ним приближались Паоло и Вендрамин, сопровождавшие, пусть и на внушительном расстоянии, маркизу.
Исходя из того, что сказали агенты, герцог ожидал увидеть мужчину крепко сбитого и дородного, но, зная страсть неаполитанцев к преувеличению, не предполагал, что придется иметь дело с настоящим феноменом.
Однако же Вендрамин оказался столь огромным, что герцог, смерив его взглядом, только и смог вымолвить: