Золотой Лис
Шрифт:
– Нет, нет, – запротестовала она. – Идите. Я вас догоню.
Для Изабеллы вечер превратился в сплошную пытку. По милости Холли ее соседом по столу оказался университетский профессор, жуткий зануда. Узнав, что она сенатор, он весь вечер приставал к ней с разговорами о политике.
– Вам не кажется, что этой политики мне хватает и без вас? – язвительно спросила она, после чего он насупился и притих. Уехала она рано и сразу легла спать. Но выспаться ей так и не удалось; ее преследовали кошмары. Снилась маленькая обритая обезьянка
Затем ей приснилось, что истязаемое существо внезапно превратилось в Никки, в ее маленького Никки в боевой маскировочной форме. Она проснулась в холодном поту; ее трясло от пережитого во сне и наяву ужаса.
Больше она не пыталась заснуть из страха, что этот кошмар повторится. Сидела в кресле и читала, пока за окнами не забрезжил робкий рассвет. Тогда она набрала ванну, но не успела даже залезть в нее, ибо в эту минуту в дверь ее спальни постучали. Открыв, она увидела Гарри, который стоял на пороге в шелковом ночном халате. Волосы его были растрепаны, глаза опухли от сна и близоруко щурились.
– Мне только что позвонил отец из Велтевредена, – сообщил он ей.
– В такое время? Что случилось? Что-нибудь с бабушкой?
– Нет. Он просил передать, что они оба здоровы.
– Так в чем же дело?
– Он хочет, чтобы мы с тобой немедленно прилетели в Велтевреден.
– Мы оба?
– Да. Ты и я. И немедленно.
– И зачем мы ему так срочно понадобились?
– Он не сказал. Сказал только, что это вопрос жизни и смерти.
Она пораженно уставилась на Гарри.
– Что все это может означать?
– За сколько ты успеешь собраться – полчаса хватит?
– Конечно.
– Тогда я позвоню сейчас в аэропорт «Лансериа» и распоряжусь, чтобы «Лир» и пилоты были готовы к нашему прибытию. – Он сверился с часами. – Думаю, мы будем в Кейптауне еще до десяти часов.
Когда они приземлились в кейптаунском аэропорту «Д.Ф.Малан», шофер Клонки уже поджидал их с машиной. Он доставил их прямо в Велтевреден.
Шаса и Сантэн ждали их в оружейной комнате. По давней семейной традиции в этой комнате решались самые трудные и неприятные вопросы, и здесь же выносились приговоры – причем зачастую в буквальном смысле этого слова. Ибо именно здесь стояло большое кожаное кресло, которое Шаса когда-то использовал для телесных наказаний трех своих сыновей. Так что вызовы в оружейную комнату всегда воспринимались как нечто чрезвычайное, и Изабелла, войдя в нее вместе с Гарри, испытала смутное предчувствие какой-то катастрофы.
За старым письменным столом плечом к плечу стояли бабушка и Шаса; выражение их лиц было настолько мрачным, что Изабелла резко остановилась, и Гарри с ходу налетел на нее, толкнув ее в спину. Но она этого даже не почувствовала.
– В чем дело? – испуганно спросила она и только тут заметила няню, стоявшую у каменного камина; ее присутствие в этой комнате было в высшей степени необычным. Было видно,
– О, мисс Белла, – всхлипывала она. – Мне так жаль, дитя мое. Но я должна была это сделать – ради твоего же блага…
– О чем ты, няня, что случилось? – Изабелла шагнула к ней, намереваясь утешить старуху, и тут снова остановилась как вкопанная.
Ощущение ужасного, непоправимого несчастья нахлынуло на нее, когда она поняла, что за предмет лежит на столе перед бабушкой и Шасой.
– Что же ты наделала, няня? – похолодевшими губами прошептала она, вне себя от отчаяния. – Ты погубила нас.
На столе лежал ее заветный журнал в кожаном переплете. Няня каким-то образом залезла в ее сейф.
– Ты погубила меня и моего ребенка. Няня, как ты могла?
Журнал был раскрыт на той странице, где хранился локон Никки. Рядом на столе были разложены его вязаный башмачок и копия свидетельства о рождении.
– Ах ты старая любопытная дура. – На смену ее отчаянию пришла бессильная ярость. – Ты даже не представляешь, что ты натворила. Ты убила моего Никки. Я никогда не прощу тебе этого, никогда.
Няня жалобно взвыла, прижала ко рту мокрый носовой платок и выбежала из комнаты.
– Она сделала это, потому что любит тебя, Белла, – сурово осадил ее Шаса. – Она сделала то, что ты сама должна была сделать еще восемь лет назад.
– Это ее не касается. И вас всех это не касается. Вы ничего не понимаете. Если вы влезете в это дело, Никки и Рамон окажутся в страшной опасности.
Она бросилась к столу, схватила журнал и прижала его к груди.
– Это мое. Вы не имеете права вмешиваться.
– Что здесь происходит? – Гарри подошел к Изабелле и встал рядом с ней. – Послушай, Белла, если у тебя неприятности, это касается всех нас. Мы одна семья. Мы должны помогать друг другу.
– Да, Белла, Гарри абсолютно прав. Мы должны быть вместе.
– Если бы у тебя хватило ума сразу прийти к нам и все рассказать… – Сантэн махнула рукой и села за письменный стол. – Ладно, упреки нам сейчас не помогут. Нам нужно выпутываться из этой истории – общими усилиями. Сядь, Белла. Многое нам уже ясно. Все остальное мы хотим узнать от тебя. Расскажи нам все о Никки и Районе.
Ноги Изабеллы дрожали и подгибались от обуревавших ее эмоций; все происходящее казалось ей продолжением ночного кошмара. Гарри обнял ее за плечи своей могучей рукой.
– Все в порядке, Белла. Теперь ты не одна, мы все поддержим тебя. Кто такой Никки? Кто такой Рамон?
– Никки мой сын. Рамон его отец, – прошептала она и уткнулась лицом в его необъятную грудь, такую теплую и уютную.
Они дали ей немного поплакать, затем Сантэн подняла телефонную трубку.
– Я вызову доктора Саундерса. Он сделает ей успокоительный укол.