Золотой, Небесный Триллиум (сборник)
Шрифт:
Ламмергейер вздохнул.
— Что ж, в такой случае не забывай и то обещание которое давала мне: связывайся со мной каждый вечер, — проговорил он. — Когда тебе надо отправляться туда?
— Сегодня, — сказала Майкайла. — Мне надлежит быть там еще до зари.
— А я полечу в башню и сообщу обо всем господину Узуну, если, конечно, Красный Глаз не откажется меня туда подбросить, — проговорил Файолон. — А Узун сам уж там решит, что именно рассказать госпоже Харамис. Потом мне надо будет отправляться в Мутавар и сделать доклад королю. А когда я все эти дела закончу, то, скорее всего, поеду в Лет и останусь там до конца августа, да и. пожалуй, на всю осень.
— В таком случае
Глава 26
После всех треволнений последних месяцев Майкайле было очень приятно вновь окунуться в спокойную и умиротворяющую обстановку храма Мерет. Она, как и обещала, каждый вечер связывалась с Красным Глазом, хотя ей и нечего было сообщить ему. Ровным счетом ничего нового по сравнению с прошлым годом здесь не происходило.
Во время праздника Весны Майкайла исполняла обязанности Младшей Дочери, то есть представляла саму Богиню во время процессии и почти весь день провела на носилках, которые таскали служащие при храме юноши. Она восседала на богато изукрашенном резьбой деревянном троне с высокой спинкой, а остальные Дочери Богини, облаченные в зеленые одеяния, маршировали по обе стороны трона с опахалами в руках. Из-за этих опахал большая часть собравшихся на праздник вообще не могла бы разглядеть, есть ли кто-нибудь на троне или он абсолютно пуст. Майкайле не пришлось даже распевать посвященные этому празднику песнопения, которые она разучила год назад.
Все это она, в соответствии с данным обещанием, подробно пересказала Красному Глазу, добавив, что, на ее взгляд, для Младшей Дочери Богини этот ритуал куда более скучен, чем для всех остальных.
— Вместо меня на этот трон можно было уложить еще одно опахало, и никто не заметил бы разницы.
— Что ж, я очень рад это слышать, — произнес Красный Глаз, — может быть, в следующий раз ты не станешь вызываться на подобную роль.
— Никто из нас вовсе не вызывается исполнять эту роль, — напомнила Майкайла. — Богиня сама избирает ту, кого пожелает. А вообще-то я рада, что все уже кончилось.
Когда Супруг Богини Мерет вошел в покои дочерей для исполнения очередного ритуала избрания и жребий пал не на нее, Майкайла с радостью освободила свое место возле Старшей Дочери для очередной избранницы.
Остаток месяца она наслаждалась спокойствием, тишиной и размеренностью жизни, подчиненной исполнению традиционных ритуалов. Когда месяц подошел к концу, Красный Глаз снова встретил Майкайлу и перенес обратно в башню.
В компании Узуна настроение Харамис заметно улучшилось. Арфа, столь долго служившая ему телом, теперь функционировала в качестве обычного инструмента. Харамис уже достаточно поправилась, чтобы каждое утро спускаться в кабинет, и целые дни проводила там, лежа на диване и слушая, как Узун играет и поет для нее старинные баллады, а по вечерам вновь взбиралась по лестнице и укладывалась спать. Казалось, она вполне счастлива от подобной жизни и ничего больше ее не волнует.
Она тепло приветствована вернувшуюся Майкайлу, воздержавшись от расспросов по поводу того, где та так долго пропадала, и не сказав ни слова о дальнейшем обучении своей преемницы. Вновь обретя старинного друга, Харамис, кажется, сделалась абсолютно безразличной тому, чем Майкайла занята.
Воспользовавшись этим равнодушием леди Покровительницы, девушка проводила все время после обеда и до самого вечера в ледяных пещерах, изучая зеркало и некоторые другие устройства, оставшиеся там после Орогастуса. Теперь, когда они с зеркалом вполне
— Все-таки очень странно, — сказал он как-то, смеясь, — когда тебе поручают одну небольшую область страны и говорят, что теперь ты несешь за нее ответственность. Король и не подозревает, что на мне лежит почти полная ответственность за все его королевство.
— Это даже хорошо, — заметила Майкайла. — В государстве, никогда не обладавшем покровителем и совершенно лишенном на этот счет каких-либо традиций, монарх, пожалуй, стал бы к тебе относиться как к угрозе для собственного трона.
— Да ладно тебе, Майка, — рассмеялся Файолон. — Мне всего-то семнадцать лет. Какой из меня соперник?
— Я вполне серьезно говорю, — сказала Майкайла, — мне довелось прочитать историю Лаборнока: ради интересов большой политики они там предавали смертной казни детей, а мы с тобой давно уже не дети, пусть даже и развиваемся медленнее, чем полагается нормальному человеку.
— Ну, по крайней мере, мы все-таки растем, — возразил Файолон. — Кстати, я уже выяснил, почему волшебники растут и развиваются так медленно. Все оттого, что мы живем значительно дольше, чем обычные люди. В этом и состоит единственная причина, то есть эта задержка не означает, что мы навеки останемся детьми. Даже начав практиковаться в магии в таком юном возрасте, мы достигнем физической зрелости никак не позже, чем годам к тридцати, — это самый поздний срок.
— Что ж, такая перспектива весьма радует. Просто камень с души свалился, — призналась Майкайла. — Мысль о том, чтобы оставаться на протяжении ближайших двух столетий с внешностью двенадцатилетней девочки, не очень-то меня вдохновляла.
По ночам Майкайла частенько незаметно ускользала из башни и отправлялась в длительные полеты с Красным Глазом — до тех пор, пока ей не начало казаться, что днем она, пожалуй, скоро перестанет узнавать страну и будет вынуждена дожидаться ночи, чтобы понять, в каком месте находится или какой район рассматривает. Однако, что ни говори, уже сама компания Красного Глаза была Майкайле в высшей степени приятна, да и ему, по всей видимости, отнюдь не приходилось с нею скучать.
Жизнь в тот год проходила тихо, спокойно и радостно — до той поры, пока однажды весенним утром Майкайла, неожиданно проснувшись еще до зари, почувствовала, что вот-вот снова начнется землетрясение.
— Нет, только не это! — воскликнула девушка и понеслась в комнату Харамис.
Она едва успела войти в спальню волшебницы, как тут же показался Узун, а еще через пару минут вбежала Энья. Майкайла оставила их укладывать Харамис в постель и связываться с Кимбри — впрочем, она не думала, что знахарка сможет чем-нибудь серьезно помочь, — а сама отправилась в ледяные пещеры и, усевшись напротив зеркала, принялась рассматривать Рувенду, выясняя, какие же беды случились на этот раз.