Золотой павлин Сабатеи
Шрифт:
— Век не забуду тебя, — обратился к нему мужчина, — ты спас мою единственную дочь, и я…
— Значит, боги так захотели, — остановил его варвар, — не о чем говорить!
— Я не знаю, кто ты и как отблагодарить тебя, — не сдавался мужчина.
— А, брось ты все это! — Киммериец махнул рукой и, повернувшись, подмигнул девушке — Как ты, красавица, в порядке?
Девушка смотрела на киммерийца широко распахнутыми черными глазами, в которых читалось явное восхищение.
— Меня зовут Конан, — снова повернулся он к мужчине, — я родом из Киммерии.
— Слышать об этой стране слышал, а вот видеть киммерийцев
— Спасибо, — поклонился ему киммериец, поддерживая спадающее одеяло, дабы не смутить девушку своим видом, — только не переусердствуй, совершая это слишком часто. И было бы совсем хорошо, если б у тебя нашелся глоточек вина. Это будет самой лучшей благодарностью, какую я видел за всю свою жизнь, клянусь и нашим Кромом, и Светлооким Митрой, и вашим Эрликом, и даже его Вечноживым пророком Таримом!
— Ужин почти готов, — улыбнулся Аршак, направляясь к арбе, — и я вполне могу исполнить твое желание.
Через некоторое время мулы присоединились к скакуну Конана, а трое людей сидели возле расстеленной на траве скатерти. Она была завалена всякой снедью, среди которой покоилась пара тугих бурдючков.
— Белого или красного? — спросил мужчина.
— Начнем… — задумался Конан, оглядывая пиршественное изобилие, — начнем с рыбы. Значит, вино белое.
Общение с благородными вельможами, которое время отвремени приходилось терпеть киммерийцу, приучило его к некоторым хитрым правилам трапезы, которых они придерживались. Иногда он любил щегольнуть этими знаниями.
— Хм! — удивился Аршад. — А говорил, что ты из варваров.
— Варвары бывают разные, — самодовольно отпарировал киммериец, пробуя вино. — Неплохое, — хлебнув изрядный глоток, похвалил он, — похоже на барахтанское.
— Оно и есть, — снова удивился мужчина, глядя на Конана. — Ты еще очень молод, но неплохо разбираешься в винах!
— Выпить привелось немало, поневоле начнешь разбираться, — расхохотался киммериец, которому присутствие хорошенькой девушки всегда поднимало настроение. Впрочем, как говорят, это происходит со всеми мужчинами, если, они не больны. На здоровье же, хвала богам, Конану жаловаться не приходилось.
— Давай выпьем за тебя, — предложил Аршад, поднимая кружку.
— Лучше уж за судьбу, — возразил варвар, — ведь что мы такое, в конце концов, как не маленькие незаметные песчинки в бурном море жизни?
— За удачу!
Они залпом осушили кружки и потянулись к копченому лососю.
Так всегда бывает в таких случаях, потекла беседа, обильно сдабриваемая и белым, и красным вином.
Маниже, закутанная в одеяла, мирно спала в сторонке, а мужчины вели неспешный разговор.
— А ты чем занимаешься? — полюбопытствовал киммериец, отдавая должное припасам своих нечаянных спутников.
— Да как тебе сказать, — начал Аршад, — вообще-то… — Он подумал немного, глядя на разгорающиеся звезды. — По правде говоря, я маг и звездочет.
— Вот те на! — Варвар чуть было не поперхнулся. — Нергал мне в кишки, никогда бы не подумал!
— Что, не очень-то любишь нашего брата? — усмехнувшись, поинтересовался Аршад.
— Да нет… — замялся Конан. — Не то чтобы не люблю… Но отношусь,
— Правильно, — согласился маг. — Колдуны бывают разные, и лучше держаться от них подальше. Но тебе со мной ничего не грозит, — успокоил он варвара, — напротив, я приложу все силы, чтобы тебе помочь. А помощь тебе, мне так кажется, не помешает.
— Почему ты так думаешь? — насторожился киммериец.
— Да вот перстенек твой увидел, — указал на его руку Аршад.
— Ну и что, кольцо как кольцо, — медленно проговорил Конан и повертел своим мизинцем перед глазами чародея. — Очень даже приятное на вид.
— На твоем месте я бы отнесся к этому более серьезно, — тяжело вздохнул чародей. — Где ты его взял?
— С купчика одного снял, — небрежно ответил варвар. — А что, он связан с каким-то колдовством? — вдруг насторожился он, взглянув в глаза Аршаду.
— С каким-то! Если бы… — покачал головой Аршад. — Скажи, с тобой не случалось в последнее время что-нибудь необычное?
— Еще как случалось, — криво усмехнулся киммериец и рассказал ему про маленьких трехпалых созданий и про огромный гриб, выросший из-под земли.
— Этого я и боялся, — нахмурился колдун. — Я расскажу тебе одну легенду, а дальше подумаем вместе, как поступить. — Он уселся поудобнее и начал свое повествование — Слушай же эту занятную и удивительную историю. Возможно, она прочистит твои мозги, хотя я и не могу поручиться за то, что все рассказанное в ней истинная правда. Маги, как и обычные люди, не всегда умеют отсеивать правду из множества слухов и сплетен.
Это было настолько давно, что человеческая мысль не в состоянии охватить череду веков, прошедших с той поры. В Гулистане, у подножия горы Имш, обитало племя людей, которые называли себя лакуди. Они были малы ростом, смуглы и черноволосы, а пищу себе добывали охотой на горных баранов и птиц. Кроме того, они были рудокопами и добывали золото в пещерах своих гор. Лакуди ничего не умели с ним делать и меняли самородки и золотой песок на наконечники для копий и стрелы у заходивших к ним вендийских торговцев. Как-то в их земли пришел человек с Заката. Никто не знает, как он попал туда, как преодолел несколько горных хребтов, пустынь, степей и лесов: человек был немым и не мог рассказать того, что с ним приключилось. Он знаками попросил еды и ночлега, и лакуди приютили его на ночь. С собой у него были только мешок с инструментами и посох. Утром вождь племени, увидев его инструменты, спросил, для чего они, и путник показал на серьги его жены — он был ювелиром. Тогда вождь велел своим воинам оставить этого бродягу в племени.
Мастер прожил вместе с лакуди несколько зим. В пещере, где он поселился, для него устроили мастерскую, а под его начало поставили людей, которые выжигали древесный уголь, раздували горн и выполняли все поручения мастера. Он сделал много замечательных украшений для вождя лакуди и его жен, для других вождей племени. Эти вещи были так прекрасны, что побрякушки, привозимые вендийскими торговцами, не шли с ними ни в какое сравнение. Особенно красивыми и тонкими по работе получились два перстня с отлитыми изображениями невиданных для этих мест птиц с длинными распущенными хвостами и хохолками на высоко поднятых головках. Эти кольца он сделал для двух сыновей вождя, близнецов, похожих друг на друга как две капли воды.