Золотой плен
Шрифт:
Через несколько минут он был уже в седле и направлял Ахерона к южным воротам замка. Стража отдала ему честь. Солнце показалось над гребнями восточных холмов.
– Но-о! – крикнул он иноходцу, как только ворота остались позади.
Тот сорвался с места И почти что взлетел на воздух: копыта едва касались земли. Бекет низко склонился к шее коня; полы серого сюртука хлопали на ветру.
В памяти проносились эпизоды былых сражений: Бленгейм, Рамиль, Ауденарде... Ржание коней, хриплые крики солдат, звон металла. Запах чужой крови, чужого страха. И собственного. Его
Вот и теперь Ахерон точно слился с ним в головокружительной скачке вдоль пересохшего русла. Бекет невольно пригибался, чтобы ветки не хлестали по лицу, и до предела напрягал мышцы – так что они отзывались болью, легкие обжигал ветер, сердце гулко билось в груди.
Но это не помогло.
На дне сухого ручья появилась струйка воды и, по мере того как они летели все дальше на юг, превращалась в настоящий речной поток. Их обдавало брызгами. Погружая ноги по бабки в холодную воду, Ахерон замедлил скорость, и наконец Бекет остановил его.
Он спрыгнул и вошел по колено в воду. Стал зачерпывать ее пригоршнями и плескать на себя, пока она не полилась ручьями с пропитавшегося потом бархатного сюртука.
Нет, не помогает.
Катье.
Он выпрямился, напился свежего воздуха. Закрыл глаза, стряхнул капли с неподвязанных волос.
– Почему ты, Катье?! – разнесся по долине крик раненого зверя. – Почему не простая крестьянка на дороге в Ауденарде? Без огня Ван Стаденов в серых глазах, без сотканных из солнца волос... – Он помолчал и охрипшим голосом добавил: – Без твоей заботы, Катье. И без маленького сына, отданного на откуп дьяволу.
Сознание своего долга осталось нерушимым в мозгу: найти Эль-Мюзира и убить его. В этом вся его судьба. Они с турком достойные противники: и силой, и ловкостью друг другу не уступят. И оба готовы идти до последнего.
Но в сердце... Нет! Onтряхнул головой, обрывая нить опасных мыслей. Никакого сердца! Ничего нет, кроме долга.
И все же не кто-нибудь, а он втянул в это Катье, и его долг помочь ей, хочет она того или нет.
Он прошлепал по воде к Ахерону. Какой же он дурак! Надо не обращать внимания на Катье и на ее женские страхи. Если придется, она снова его предаст.
Он стиснул челюсти. Что такое сказка про сумасшедшего дедушку рядом с безумием Эль-Мюзира? Но он не мог отвернуться от тревоги в ее глазах.
Конечно, она будет противиться ему всей силой духа и воли. Он зашагал быстрее.
Вскочил на Ахерона и поехал назад к городу через долину. Он довольно далеко ускакал в своем бешенстве, и солнце уже порядком припекало, когда он повернул коня к разрушенному аббатству.
Дуновение
Перед глазами вновь стояли образы Катье и белокурого мальчика, так похожего на мать. Понимает ли Петер, какая драгоценность – любовь его матери? Дети редко это чувствуют. Но малыш, видно, с молоком впитал материнскую отвагу и гордость, и при мысли о том, что он попадется в лапы Эль-Мюзиру, у Бекета щемило в груди.
Катье заблуждается насчет того, что будет с мальчиком, если маркграф узнает о его болезни. Он должен доказать ей это.
Найал стоял у коновязи и разговаривал с троими незнакомцами.
– Лейтенант... – Бекет спешился и оставил поводья волочиться по земле.
Конь Найала смирно стоял под навесом.
– Полковник... вы как раз вовремя! – Найал с удивлением посмотрел на мокрую одежду командира. – Вот хочу послать этих парней разведать, что делается на Гесе. Пусть поглядят, чего там затеяли французы.
Бекет скрестил руки на груди и облокотился о стену.
– Валяй, Найал.
Лейтенант кивнул и повернулся к троим. Через несколько минут они, один за другим, торопливо зашагали в город. Адъютант вновь переключил все внимание на Бекета.
– Скажи, Найал, ты что-нибудь слышал об итальянских монастырях?
– О чем, сэр?
– О монастырях. Главным образом об итальянских. Я подозреваю, что в них живут итальянские монахи.
Бекет с полуулыбкой наблюдал за тем, как лейтенант обдумывает его слова.
– Это что, имеет какое-то отношение к французам на реке?
– Нет, не имеет.
– А-а... – Лейтенант никак не мог взять в толк, к чему он клонит. – Значит, Эль-Мюзир? Он что, сбежал в...
– Опять мимо.
Найал неловко покрутил шеей.
– Нет, полковник, я ничего не слышал об итальянских монастырях. – Он направился к своему коню. – Однако, если я правильно понял, вы хотите, чтоб я что-нибудь о них узнал. Это займет некоторое время. Отсюда на юг до Италии... – Лейтенант озадаченно помедлил, положа одну руку на седло.
Бекет хлопнул его по плечу.
– Так далеко скакать не придется. Я хочу, чтобы ты здесь поразведал. Говорят, маркграф отправил своего деда в итальянский монастырь, где-то в горах. Мне нужны подробности: когда, где, как давно. Все, что сможешь откопать.
– Слушаюсь, полковник. – Найал вскочил в седло и умчался.
Бекет отделился от стены. Подошел к Ахерону и тоже прыгнул в седло. Сжал коленями широкие бока и послал вороного к замку.
Проклятый сюртук, под мышками тянет! Давно уж он не носил бархат и парчу вместо солдатского мундира. И сможет ли когда-нибудь снова стать придворным аристократом? Глупый вопрос. Обратной дороги нет. Все кончится вместе с Эль-Мюзиром. Кончится либо раем, либо преисподней. Скоро он это выяснит.
Наконец-то можно приступить к выполнению долга. Он вновь расставит ловушку дьяволу. Правда, у турка хорошее чутье, чем и объясняются неудачи в Кельне и на постоялом дворе близ замка Д'Ажене. Потому ловушку надо расставить как следует и на сей раз подложить хорошую приманку.