Золотой плен
Шрифт:
Лиз остановилась в дверях и неотрывно глядела на обагренную соком руку.
– 3-за что?
– За сестру. – Он языком слизал с ладони малину.
– Я... я ее не видела.
– Лжешь. Я был чересчур добр к тебе. – Он положил в рот оставшиеся ягоды. – И ты перестала бояться навлечь на себя мой гнев. Говори, отчего не сказала сестре?
– Я вообще не должна была втягивать ее в это, – ответила Лиз и спрятала лицо в ладонях. – Она права. Я не сестра ей.
– Ты – моя рабыня, – заметил Онцелус, глядя на нее с пола. – Ты станешь тем, чем я велю тебе стать. Иди ко мне.
На нетвердых ногах Лиз двинулась через комнату; душный воздух так и лип к ее коже.
– На
Она повиновалась. Обхватила руками его широкое запястье и принялась посасывать сладкую кожу.
– Надо все-таки надеть тебе на шею цепь. – Свободной рукой он промерил длину ее тонких ключиц. – Золотую. Сделанную из всех подарков, которыми осыпал тебя Константин.
Он закрыл ей лицо ладонью; Лиз начала ее целовать.
– Ты видишь, радость моя? Я отточил свое искусство с тех пор, как мой эзир покинул меня. – Пальцы его сжались, и у Лиз вырвался крик. – Полижи языком между пальцев. Вот так, так. В этом ты почти достигла совершенства. С течением лет мое мастерство становится все изысканнее, изощреннее. Прежде, узнав, что ты осмелилась пойти наперекор моей воле, я бы просто подвесил тебя к стене моей цитадели и наслаждался бы тем, как ноги твои дергаются в воздухе, точно крылья умирающей бабочки. А теперь – нет, теперь я придумал для тебя более утонченное наказание.
– Ты меня бросаешь? – прошептала она.
Его плоть опять вошла в силу и высоко вздымалась между ног. Он за руку потащил Лиз в спальню, намеренно не давая ей удерживать равновесие.
– Что ты... задумал?
Вместо ответа он оторвал от полога кровати длинную полоску кружев.
– Нет, прошу тебя! – в ужасе вскрикнула она. – Что ты...
Онцелус толкнул ее ничком на обитый парчой стул; низкая спинка вонзилась ей в живот. Зубами он разорвал надвое материю и накрепко привязал запястья Лиз к передним ножкам стула.
Она пыталась освободиться.
– Нет! Развяжи меня, Онцелус, умоляю!
Он оторвал еще две длины от полога и приторочил ее щиколотки к задним ножкам.
– Ты так соблазнительно извиваешься, радость моя. – Он помассировал ей ягодицы, бесстыдно круглящиеся над спинкой стула. Потом больно шлепнул и отстранился.
Судорожно дыша, она изогнула шею и посмотрела на Онцелуса, величавого в своей наготе. Он кружил возле нее и с удовлетворением разглядывал результат своих трудов.
– Онцелус, прошу тебя! – шептала она, леденея под его пристальным взглядом.
– Отменно. – Он стал медленно поглаживать пальцами свой мощный фаллос. – Неисповедимы пути наслаждения, – пробормотал он, затем оценил взглядом свое мужское достоинство, улыбнулся и отвел руку. – Однако теперь не время попусту разбрасывать семена свои. – Он прошелся рукой по шее Лиз и потянул за волосы, вынудив ее чуть приподнять голову. – Я следил за твоим лунным циклом, радость моя, и давно ждал этого момента.
– Что?.. Чего т-ты х-хочешь... Он усмехнулся.
– Ты ловка, любовь моя, не так ли? У тебя множество уловок, позволяющих не зачать от твоих любовников. Они догадывались, что твои разнообразные позы при совокуплении направлены не на то, чтобы доставить им удовольствие, а чтобы помешать набить ублюдками твое чрево? – Он склонился к ее уху, очертил его языком. – Я давно догадался. Но позволял тебе играть со мной в эти игры, чтобы проверить, как далеко ты зашла в своем умении. Но теперь дам Тебе последний урок. – Он выпустил ее волосы и начал вновь кружить вокруг стула.
Неподдельный страх сдавил все ее внутренности.
– Онцелус! Для чего? 3-зачем тебе это? – Вертя головой, она затравленно следила
– Это будет вершина моих наслаждений. Мне приятно представлять, как твой живот раздувается, набухает, вынашивая мое дитя, как ни один из твоих любовников не хочет больше глядеть в твою сторону, как ты остаешься одна со своим дряхлым Константином. Не бойся, он примет тебя обратно и скрасит твое одиночество. А ты достаточно хитра, чтобы убедить его, что ублюдок в твоей утробе станет почетным пополнением рода Д'Ажене. – Он подсунул руку под ее живот и погладил его. – Неужели страх заставляет тебя так дрожать? Отменно! – Он схватил ее за грудь, покатал сосок между большим и указательным пальцами. – Но одного страха мало, радость моя. Ты должна испытать все необходимые ощущения. Ужас, боль, потом экстаз... Ну вот, душа моя. Твоя плоть уже начинает трепетать. Твое тело предает тебя, как всегда. – Он обошел стул и поместился между ее расставленными ногами, убеждаясь, что спинка стула удерживает разверстое влагалище на нужном ему уровне. Потом обхватил пальцами представшую его взору женскую припухлость. – Маленькое обжитое гнездышко, – вымолвил он, проверяя пальцем, довольно ли влаги в ее лоне. – Все части твоего тела так же обжиты мною, как эта. – Он поскреб ногтем у нее внутри. Лиз вздрогнула.
– Так, так, – приговаривал он, сжимая ее плоть. – Ну, еще! – Ноготь снова поскребся о внутреннюю стенку.
Она сократила мышцы промежности в попытке отодвинуться, но рука держала ее крепко. Краем глаза Лиз увидела в другой его руке кнут.
– Нет! – завопила она и тут же почувствовала во рту обрывок кружев от своей нижней юбки. – Нет, нет, нет, только не это! Прошу тебя, только не это! – Вместо слов у нее вырвалось нечленораздельное мычание.
Прилагая невероятные усилия, она чуть отползла от него, царапая стулом пол.
Кнутовище было жесткое, почти негнущееся, кожа на конце завязана плоским узлом. Он легонько провел им по внутренней поверхности ее бедра, и она дернулась, будто от сильного удара.
– Ты должна кончить за миг до того, как я извергну в тебя свое семя. – Он взмахнул кнутом и ударил по голой ягодице.
Вжик! Кнут оставил на коже багровую полосу.
– Ты живешь в дикой стране, радость моя. Дома я бы приковал тебя цепями к стене моей опочивальни, чтобы и плеть, и плоть всегда были наготове, как только я почувствую тяжесть в чреслах.
Вжик! Снова взвился над ней кнут.
– Я бы стегал тебя сколько мне угодно, а потом подтягивал бы к себе твои бедра и сажал их на свой кол – просто, без хитроумных уловок.
Вжик, !
– Или приводил бы совсем зеленого юнца и смотрел, как он входит в твое гнездышко – быстро, неумело, первый и последний раз в жизни и чересчур поспешно осеменяет тебя. Это была моя любимая забава.
Вжик!
Жгучая боль опоясала ниже талии тело Лиз. Сознание меркло. Он управлял всеми ее страстями, каждым всплеском ее ощущений. Он превращал ее в ничто.
– Это твой заключительный урок, сука. Власть – высшее проявление экстаза. Власть, навлекающая боль и ужас, которые не забываются никогда.
Вжик!
Удары прекратились, и спустя мгновение он проник в нее.
Пальцы утонули в ее бедрах, в то время как его собственные бешено раскачивались взад-вперед.
– Та-ак, хорош-шо, я чувствую, кнут разогрел твою кровь, и тело опять подводит тебя. Так, так.