Золотой шут

Хобб Робин

Лишь немногие знали, какую цену пришлось заплатить нам с принцем за то, чтобы считалось, будто в замке все идет своим чередом. Кошка, с которой принц был связан Уитом, пожертвовала собой ради него. Я потерял своего волка. Почти два десятка лет Ночной Волк был моей половиной, частью души, и вот его больше нет. Изменения, происшедшие во мне, были настолько глубокими, что их можно сравнить лишь с тем, как погружается в ночь комната, когда задуют свечи. Я скорбел по Ночному Волку, к тому же мне очень не хватало его поддержки. Ночи окутал мрак, и больше никто не охранял мою спину. Но я знал, что буду продолжать жить, и порой это казалось мне даже страшнее самой потери.

Я заставил себя остановиться прежде,

чем пучина жалости к самому себе затянула меня. Ведь, в конце концов, не я один потерял своего друга. Несмотря на то что связь принца с кошкой была не столь долгой, как у нас с волком, я знал, что юноша тяжело переживает ее смерть.

Волшебное единение, возникающее благодаря Уиту между человеком и животным, – штука сложная. Разорвать такую связь непросто. Однако мальчик сумел справиться с горем и занялся выполнением своих обязанностей при дворе.

Мне еще повезло – мне-то не грозит помолвка. Дьютифулу же после нашего возвращения в Баккип накануне вечером, пришлось немедленно вспомнить о своих обязанностях. Он принял участие в церемонии, посвященной прибытию его невесты. Сегодня он должен улыбаться и есть, поддерживать светскую беседу, принимать поздравления, танцевать и делать вид, что совершенно счастлив тем, что уготовили для него судьба и мать-королева. Я подумал о ярких огнях, веселой музыке, смехе и громких разговорах и, сочувствуя ему, покачал головой.

– Ну и почему ты качаешь головой, Том Баджерлок? – прервал мои размышления голос Джинны, и я сообразил, что молчание затянулось. Я сделал глубокий вдох и тут же придумал правдоподобный ответ:

– Похоже, гроза и не думает заканчиваться. Я пожалел тех, кто оказался в такую ночь на улице. И рад, что меня среди них нет.

– Ну а я добавлю, что мне нравится компания, в которой я коротаю вечер, – сказала Джинна и улыбнулась.

– Мне тоже, – смущенно пробормотал я. Должен признаться, что я не слишком часто проводил ночи рядом с милой приятной женщиной. На коленях у меня мурлыкал ее кот, сама Джинна что-то вязала, а мягкий свет огня играл на каштановых локонах и веснушках, рассыпанных по лицу и рукам. У Джинны было приятное лицо, не красивое, но доброе и внушающее доверие. Мы болтали на самые разные темы – от трав, из которых она заваривала чай, до басен о том, что плавник иногда горит разноцветным пламенем. Мы даже поговорили о самих себе. Я узнал, что она лет на шесть меня младше, а она удивилась, когда я сказал, что мне сорок два. На самом деле, сорок два было Тому Баджерлоку, я же был на семь лет моложе своей личины. Джинна сказала, что думала, будто мы с ней почти ровесники, и я обрадовался. Однако мы не слишком вникали в то, что говорили. Мы сидели около камина, а между нами повисло едва уловимое напряжение и любопытство – словно чьи-то пальцы тронули и тут же отпустили струну.

Прежде чем мы с лордом Голденом отправились выполнять наше поручение, я зашел ненадолго к Джинне, и она меня поцеловала. Не прозвучало никаких слов, никаких признаний в любви или романтических обещаний. Всего лишь один поцелуй, который прервало возвращение ее племянницы, ходившей на рынок. А сейчас мы не знали, как вернуться на то место, где возможна близость. Сам я сомневался, что хочу забредать в те края. Я не был готов даже ко второму поцелую, не говоря уже о том, что могло за ним последовать. У меня слишком сильно болело сердце. Однако мне нравилось сидеть в ее доме, перед ее камином. Звучит как-то не слишком логично, но меня действительно раздирали противоречивые чувства. Я не хотел неизбежных осложнений, которые несут за собой ласки, однако, страдая от потери Ночного Волка, наслаждался обществом этой женщины.

Впрочем, я пришел сюда не ради Джинны. Я хотел повидать своего приемного сына, Неда. Он недавно пришел в Баккип и поселился у Джинны. А мне требовалось убедиться в том, что

его ученичество у Гиндаста, знаменитого краснодеревщика, продвигается успешно. А еще я собирался – хотя и боялся этого момента – рассказать ему о смерти Ночного Волка. Волк вырастил мальчика вместе со мной. Я страшился мгновения, когда мне придется поведать Неду о его гибели, и одновременно надеялся, что Шут окажется прав и мне станет легче, когда я смогу разделить свою печаль с мальчиком. Возможно, это звучит эгоистично, но ведь последние семь лет моей жизни мы с Недом провели вместе, а Ночной Волк оставался нашим спутником и всегда был рядом.

Если я все еще кому-нибудь или чему-нибудь принадлежал – так это моему мальчику. Мне требовалось почувствовать реальность того, что нас с ним связывало.

– Хочешь еще чая? – спросила Джинна.

Я не хотел чая. Мы уже выпили три чайника, и я дважды наведывался в туалет, расположенный за домом. Однако Джинна предложила мне чай, чтобы показать, что я могу оставаться столько, сколько захочу, и неважно, что уже поздно – или, наоборот, слишком рано. Я сказал: «Пожалуйста», и Джинна отложила в сторону вязание, чтобы повторить ритуал: взяла чайник, наполнила его водой из кадушки и повесила на крюк над огнем. Ураган с удвоенной яростью набросился на ставни, закрывавшие окна, забарабанил по ним, но уже в следующее мгновение я понял, что это Нед стучит в дверь.

– Джинна! – не слишком уверенным голосом крикнул он. – Ты еще не спишь?

– Не сплю, – ответила она и отвернулась от очага. – Тебе повезло, что я еще не ложилась, иначе пришлось бы тебе составить компанию своему пони в сарае. Я уже иду.

Когда она подняла щеколду, я встал и аккуратно спустил кота на пол.

Дурак. Котику было удобно, – проворчал Феннел, соскальзывая с моих колен.

Впрочем, большой рыжий котяра слишком разомлел от тепла и не стал громко протестовать. Не удостоив меня взглядом, он молча улегся, свернувшись клубочком, на стуле Джинны.

Нед открыл дверь, и в дом ворвался порыв холодного ветра.

– А ну-ка, приятель, закрывай быстрее, нечего тепло транжирить, – велела Джинна.

Нед послушно захлопнул дверь и остановился на пороге, вокруг его ног тут же натекла огромная лужа.

– Там мокро и ужасно холодно, – сообщил он Джинне.

На его лице цвела счастливая пьяная улыбка, но глаза блестели не только от вина. Они светились любовью, и это было так же очевидно, как мокрые волосы и капли воды, стекающие по лицу. Неду понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что я за ним наблюдаю.

– Том! Том, ты, наконец, вернулся!

Он широко развел руки в стороны, словно собирался обнять весь мир, я рассмеялся и шагнул к нему, чтобы прижать к себе.

– Ты перепачкаешь весь пол! – выругал я его.

– Нет, я не должен. Ну и не буду, – заявил Нед и сбросил мокрый плащ.

Повесив его на крючок около двери, он пристроил свою шерстяную шапочку рядом, Затем попытался, стоя, снять сапоги, но едва не упал. Тогда он уселся прямо на пол и разулся. Дотянувшись до вешалки и поставив сапоги под плащом, Нед так и остался сидеть, счастливо улыбаясь.

– Том, я встретил девушку.

– Правда? А я решил, что ты встретился с бутылкой. От тебя разит спиртным.

– Ах да, – нисколько не смущаясь, заявил Нед. – Но мы же должны были выпить за здоровье принца. А потом за его нареченную. И за счастливый брак. И за то, чтобы у них родилось много детей. А потом за наше счастье. – Он широко улыбнулся. – Она говорит, что любит меня. Ей нравятся мои глаза.

– Ну, это хорошо.

Сколько раз в жизни Неда люди, заглянув в его разные глаза – один карий, а другой голубой, – осеняли себя знамением, защищающим от злых духов. Мальчик, наверное, счастлив, что ему встретилась девушка, которая находит его привлекательным.