Золотой тюльпан
Шрифт:
— Герард! Мне нужно увидеть Питера! Это жизненно важно!
Не тратя попусту слов, он отворил дверь в контору.
— Входи!
Она поняла, что Герард стоял, должно быть, на страже, так как внутри Питер обсуждал что-то с вооруженными мужчинами. Он предупредил вопрос, можно ли ей сообщать то, что она хотела сказать.
— В чем дело, Франческа? Можешь говорить совершенно свободно.
— Дом ван Вера! Предатели отправятся туда ночью! Я не могу задерживаться!
Питер повернулся к остальным.
— Приведите лошадей! — потом взял Франческу за руку. — Я отведу тебя назад. Ты все расскажешь
Они поспешно шли по улице, тихо разговаривая, чтобы не привлекать внимания к себе.
— Я поняла, как только увидела кнут в прихожей, — объясняла она, — что что-то обязательно произойдет.
Недалеко от Кромстрат они остановились, так как к тому времени Франческа рассказала все, что она видела и слышала. Питер обнял девушку и крепко поцеловал.
— Ты прекрасно все сделала, любовь моя, — выдохнул он.
— Будь осторожнее! — прошептала вслед ему Франческа. Питер уже шел обратно, скрывшись из вида, направляясь туда, где, по ее предположениям, его ждали люди, с которыми он беседовал в конторе, уже сидевшие в седле и приготовившие и его лошадь.
Франческа снова пустилась бежать, преодолевая последние несколько ярдов до дома, но, повернувшись, увидела на углу Кромстрат возмущенных регентов и регентш и стоявшую среди них Гетруд, на лице которой явно читалось мрачное удовлетворение. Клара тоже была там и казалась ужасно встревоженной. Первой заговорила не Гетруд, а самый неприятный из всех регентов — гер ван Голпен. Он вышел вперед и громогласно провозгласил:
— Ты испорченная молодая женщина! Сколько раз украдкой пробиралась из дома этой доброй госпожи на безнравственные любовные свидания с мужчинами!
Франческа, вскинув подбородок, подошла к ним. В данный момент для нее имело значение только то, что она передала предупреждение, и ни у кого не закралось ни малейших подозрений насчет истинной причины ее отсутствия. Она пыталась догадаться, почему ее вышли искать. Но когда они расступились, давая ей пройти, Клара все объяснила:
— Я увидела тебя через окно в свете окон дома напротив. Ты сердишься на меня?
— Нет, Клара.
— Я узнала молодого человека, который только что поцеловал тебя. Это он подарил мне букет на ярмарке.
Гетруд схватила Франческу за руку и повернула к себе лицом.
— Я тоже видела его! Это Питер ван Дорн! Ты была на ярмарке с ним?
—Да.
— Но ярмарка проходила до того, как он начал приезжать в Делфт по делам. Значит, это была ложь! Сплошная ложь!
Франческа спокойно посмотрела на нее.
— Никто не лгал вам. Вы сами делали выводы. Отпустите мою руку. Я уложу самые необходимые вещи и уйду к Вермерам, как хотела сделать в первый же вечер, оказавшись в вашем доме.
Она вошла в прихожую, остальные последовали за ней, возмущенно переговариваясь между собой. Взгляд девушки сразу же метнулся к тому месту, где стояли кнуты. Они исчезли! Когда она подходила к лестнице, в дверях кухни появилась Вейнтье, лицо ее выражало отчаяние.
— Я не могла остановить их, — прошептала она.
— Я знаю, — с улыбкой шепнула в ответ Франческа.
В спальне она сложила вещи и вновь спустилась в прихожую. Ужас охватил девушку при виде ожидающего ее гера ван Голпена с двумя грузными мужчинами в серых ливреях рядом с ним. Ни Гетруд,
— Франческа Виссер, — строго произнес регент, — ты с презрением отнеслась к доброжелательным порядкам этого уважаемого дома, оскорбила его гостеприимство и проявила своенравие и полное пренебрежение к правилам приличия. Я являюсь председателем комитета исправительного дома для молодых женщин и, защищая интересы фрау Вольф, приказываю отвести тебя туда и держать там ради твоего же блага до тех пор, пока ты не научишься хорошим манерам. Я отправлюсь вместе с вами, чтобы своей властью внести твое имя в список.
— Нет! Я не пойду! Вы не имеете права!
Гер ван Голпен, нe слушая ее, дал знак помощникам, и они схватили девушку за руки и быстро вывели из дома. Через двадцать минут Франческа уже была одна в убого обставленной комнате. На окне стояла решетка, а дверь заперли с обратной стороны.
Гетруд не покидало ощущение, будто произошло что-то ужасное. Было раннее утро, ни Клара, ни Вейнтье еще не проснулись, но она встала, чтобы должным образом смять постели в комнатах заговорщиков и создать у горничной впечатление, будто на них спали. Одному человеку следовало бы вернуться. Это имело важное значение для всей операции, поскольку ей надо было сообщить Людольфу, насколько хорошо прошло дело, когда он приедет чуть позже сегодня.
Гетруд выпила чашку кофе, пытаясь успокоить нервы. Вообще-то она должна была бы пребывать в прекраснейшем настроении, потому что наконец-то упрятала Франческу туда, куда давно мечтала отправить ее. Это станет сладкой местью Людольфу и надолго отсрочит его предполагаемую женитьбу. Она постоянно наблюдала за Франческой, ожидая какой-нибудь мелкой провинности со стороны девушки, чтобы воспользоваться правом на заключение, но даже и не мечтала, что подобное произойдет в присутствии трех регентов и пяти регентш в качестве свидетелей. Самым удачным оказалось присутствие гера ван Голпена, который взвалил на свои плечи всю ответственность за наказание девушки. Он слыл человеком такой честности и твердости, что никакие просьбы отца девчонки и никакие попытки Людольфа, какое бы высокое назначение он ни получил, не помогут, пока комитет не сочтет ее исправившейся. Не секрет, что в экстремальных случаях заточение затягивается на два-три года, и Гетруд поставила своей личной целью добиться такого же срока и для Франчески. Людольф может возмущаться сколько угодно, но его протесты ничего не изменят.
Хотя мысль и подбодрила ее, Гетруд не могла избавиться от тревоги. Она постоянно поглядывала на часы. Уже рассвело, а Гейсберт Кейпер все еще не возвращался. Где этот человек? Скоро встанет Вейнтье, и ему надо находиться в своей комнате, чтобы не возбудить любопытство горничной.
Не находя себе места от дурных предчувствий, Гетруд подошла к окну в прихожей и выглянула на улицу. Стоял густой туман, но многие горожане уже встали. Плотник на легкой телеге с запряженной лошадью остановился возле своего знакомого и начал оживленную беседу; знакомый, в свою очередь, подозвал еще одного послушать, о чем идет речь. Пытаясь убедить себя, что разговор касается результатов петушиных боев или еще каких-то состязаний, Гетруд отворила парадную дверь на улицу.