Золотой век Екатерины Великой
Шрифт:
А ведь это писал тринадцатилетний мальчик, причем, на прекрасном французском языке.
А вот какое письмо сочинил в это же время двенадцатилетний Константин: «В двенадцать лет я ничего не знаю… Быть грубым, невежливым, дерзким – вот к чему я стремлюсь. Знание мое и прилежание достойны армейского барабанщика. Словом, из меня ничего не выйдет во всю мою жизнь».
Вторым человеком, весьма благотворно влиявшим на Александра и Константина, был их священнослужитель и духовник Андрей Афанасьевич Самборский, выходец из бедного сельского украинского духовенства. Великих князей окружали и другие прекрасно образованные люди: И. М. Муравьев-Апостол, учивший их английскому
Впоследствии Самборский, вспоминая об этих прогулках, писал Александру I: «Ваше Величество могли весьма ясно познать мою прямую систему религии евангельской и религии сельской, из которых происходят благоденствие и трудолюбие, которые суть твердое основание народного благоденствия».
К пятнадцати годам Александр превратился в крепкого, сильного, стройного и красивого юношу. Он был со всеми ласков, приветлив, очарователен в обращении с девицами и дамами, ровен в отношениях с мужчинами. В делах с людьми была ему свойственна осторожность, скрытность и какая-то двойственность, выработавшаяся в нем из-за вечного антагонизма между отцом и бабушкой.
Начало юности Александра и Константина
Павел и Мария Федоровна имели два собственных двора: у цесаревича это была Гатчина, у великой княгини – Павловск. Кроме того, Павел и его жена имели дворец на Каменном острове в Петербурге и отведенные им апартаменты в Зимнем и Царскосельском дворцах. Они не были обделены императрицей ни деньгами, ни подобающим их сану почетом.
В Павловске тихо шелестели шелка и бархат нарядов придворных дам и строго чернели сюртуки лейб-медиков Марии Федоровны, которая с 1777 года пребывала в состоянии перманентной беременности: она родила за двадцать один год десять детей – четырех мальчиков и шестерых девочек, и в связи с этим акушеры, гинекологи, педиатры, терапевты были в Павловске почти в таком же числе, что и камер-юнкеры и камергеры.
Гатчина же была маленьким военным лагерем. Еще ребенком Павел получил из рук матери звание генерал-адмирала Российского флота, и тогда же в Гатчине был расквартирован морской батальон, а вслед за тем на глади гатчинских прудов забелели паруса кораблей и заплескали весла галер. Начались учебные плаванья и особенно милые сердцу цесаревича морские парады. Прошло еще несколько лет, и Павел стал шефом Кирасирского полка – отборной тяжелой кавалерии. В Гатчине появился эскадрон кирасир, а со временем в резиденции цесаревича разместилась целая армия, состоявшая из шести батальонов пехоты, егерской роты, четырех полков кавалерии – драгунского, гусарского, казачьего и жандармского, а также из двух рот артиллерии – пешей и конной.
Правда, вся эта армия насчитывала две тысячи солдат и матросов, двести пятьдесят унтер-офицеров и тринадцать обер- и штаб-офицеров, что равнялось полному штату лишь одного полка.
Главным занятием гатчинского войска, одетого в темнозеленые мундиры прусского образца и живущего по уставам армии Фридриха II, были строевые учения, смотры, разводы и парады. И попадая
Следует признать, что Александр и Константин все же полюбили общий строй Гатчины, ее дух, ее камуфляж. До конца дней они пронесли неувядающую любовь к блеску парадов и показательных маневров, к четким механическим передвижениям многотысячных колонн, которые по единому мановению руки мгновенно перестраиваются в каре, меняют фронт, образуя причудливые квадраты и линии.
Так, меж Царским Селом и Гатчиной завершилось детство Александра и Константина и началась их юность.
Ясский мирный договор
29 декабря 1791 года в румынском городе Яссы был подписан договор, завершивший Русско-турецкую войну 1787-1791 годов.
Предварительные условия договора были оговорены летом 1791 года в румынском городе Галаце, расположенном на левом берегу Дуная.
С российской стороны делегацию в Галаце возглавлял генерал-аншеф Н. В. Репнин, главнокомандующий русской армией в войне с Турцией.
В Яссах главой русской дипломатической делегации был Г. А. Потемкин.
В Яссах были подтверждены условия двух прежде заключенных договоров с Турцией, о которых, вы, уважаемые читатели, уже знаете, – Кючук-Кайнарджийского и Георгиевского. К России отходили земли между Южным Бугом и Днестром. Молдавия и Валахия, занятые русскими войсками в ходе войны 1787-1791 годов, возвращались Турции.
На юге России подтверждалась прежняя граница по реке Кубань, что упрочило положение России в Причерноморье и позволило дальше успешно развивать Новороссию, наместником которой был Г. А. Потемкин.
Женитьба Александра
Когда Александру пошел пятнадцатый год, Екатерина решила, что пора подумать о его женитьбе. Поисками невесты занялся посланник при германских дворах граф Николай Петрович Румянцев, сын фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского, будущий министр иностранных дел, основатель известного московского музея и библиотеки, носивших его имя.
Екатерина обратила внимание Румянцева на внучек маркграфа Баденского Карла Фридриха – четырех дочерей наследного баденского принца Карла Людвига и его высоконравственной и добродетельной супруги Амалии. Их дочери славились хорошим воспитанием, добрым нравом, красотой и здоровьем.
Румянцеву следовало особенно внимательно присмотреться к двум старшим принцессам – одиннадцатилетней Луизе Августе и девятилетней Фридерике Доротее. В случае, если, по мнению Румянцева, девочки окажутся достойными Российского императорского дома, следовало, собрав все необходимые сведения, добиться согласия родителей на поездку сестер в Петербург.
Румянцев сразу был очарован старшей – Луизой Августой. Сопровождавший его в поездке в Карлсруэ граф Евграф Комаровский писал о ней так: «Я ничего не видывал прелестнее и воздушнее ее талии, ловкости и приятности в обращении».
Юному Александру, после того как сестры 31 октября 1792 года прибыли в Петербург, оставалось лишь остановить свой выбор на одной из них. И его избранницей оказалась старшая – Луиза, а младшая, пробыв в Петербурге до августа 1793 года, уехала обратно в Карлсруэ.