Золотой век Испанской империи
Шрифт:
Захват, клеймение и перевозка индейских рабов с Багамских островов и севера Южной Америки были, по всей видимости, основной деятельностью испанских предпринимателей в 1520-е годах. Однако Ампьес и Кастельон были вынуждены прекратить ее после 1526 года, когда корона отвела большую часть этой территории географу Фернандесу де Энсисо, после чего стала всячески поощрять немецкий род Вельзеров, которому император Карл был должен много денег.
Однако в 1525 году Диего Кабальеро получил контракт (капитуласьон) на открытие, разработку и заселение берега озера Маракайбо, от Кабо-де-ла-Вела до Кабо-де-Сан-Роман. Тогда считалось, что Маракайбо, возможно, является большим проливом, ведущим в Тихий океан или в Южное море, о котором уже столько говорилось. Это было одной из причин интереса к этому региону Вельзеров из Аугсбурга.
Глава 10
Педрариас, Панама и Перу; Гусман в Новой Испании
Открытая нами добрая земля настолько изобильна и приспособлена для заселения ее христианами, что вы такой никогда не видели… в ней имеется золото очень высокой пробы.
Педрариас Давила по-прежнему оставался гением-распорядителем испанских владений в Панаме и Никарагуа, несмотря на то что ему теперь было уже больше семидесяти лет. Он сумел справиться со всеми притязаниями на свою власть и пережил как своих благодетелей, включая короля Фернандо, так и своих врагов, таких как Нуньес де Бальбоа. Говорили, что он заключил сделку с дьяволом, чтобы тот позволил ему прожить так долго. Судья, проводивший его ресиденсию, Хуан Руис де Аларкон, уговорил губернатора согласиться с тем, что он за свой счет открыл Южное море и основал там город Панаму {378} .
378
Он был губернатором Соконуско.
Ни один из друзей Нуньеса де Бальбоа не согласился бы с подобным притязанием – но Бальбоа уже все забыли; в самом деле, в документах ресиденсии Педрариаса имя Бальбоа даже не фигурирует. Возможно, к Педрариасу отнеслись с благосклонностью благодаря тому, что он назначил новое местопребывание десяти тысячам тамошних индейцев: на этом нажились восемьдесят три энкомендерос.
Верно, что самая последняя раздача индейцев была больше всего на руку самому Педрариасу – теперь у него на службе находились пятьсот из них. Среди тех, кто извлек несколько меньшую выгоду, были такие предприимчивые люди, как Диего Альмагро (возможно, родом из одноименного города в Новой Кастилии [57] ), который получил новую дарственную на двадцать индейцев, прямиком из Панамы, в дополнение к тем восьмидесяти, которые у него уже были на Суси; священник Эрнандо де Луке, севилец из Морон-де-ла-Фронтера, городка в горах поблизости от Севильи, получивший семьдесят индейцев; и неграмотный гигант Франсиско Писарро из Трухильо в Эстремадуре, на чью долю также достались сто пятьдесят индейцев с острова Табога, примерно в пятнадцати милях от Панамы. Об этих перечисленных клиентах Педрариаса мы вскоре еще услышим.
57
Имеется в виду Castilla la Nueva – историческая область в Испании, включавшая в себя провинции Толедо, Сьюдад-Реаль, Куэнка, Гвадалахара и Мадрид; ее не следует путать с губернаторством Новая Кастилия (Nueva Castilla) в Южной Америке, образованном на землях империи инков и существовавшим с 1529-го по 1542 год, на основе которого позднее образовалось государство Перу. (Прим. перев.)
Такие перемещения вызвали сильное недовольство, и новый вице-губернатор Панамы, лиценциат Эрнандо де Селайя, которого Совет Индий уже определил в губернаторы после Педрариаса, урезал долю старого конкистадора до 378 индейцев. За этим последовала внезапная смерть Селайи. Его друзья не замедлили прийти к выводу, что ответственность за случившееся лежит на Педрариасе.
Вскорости в Панаму прибыл Хиль Гонсалес де Авила, королевский счетовод из Санто-Доминго. Подобно многим должностным лицам, подвизавшимся в Индиях в те первые годы, он привлек к себе королевское внимание благодаря тому, что служил при дворе всеми оплакиваемого инфанта Хуана. В те годы он был контино, придворным, фаворитом развращенного, но весьма сведущего епископа Родригеса де Фонсеки. Он прибыл на Эспаньолу в 1509 году вместе с Диего Колоном и был одним из тех, кто вместе с Пасамонте проводил в жизнь идею захвата индейцев с Багамских островов и обращения их в рабство. Будучи старшим братом Алонсо де Авилы, одного из успешных военачальников Кортеса, он впервые прибыл в Дарьен вместе с Педрариасом. Пропутешествовав несколько раз в Испанию и обратно, он в 1522 году объявился в Панаме, где предложил организовать экспедицию на запад для исследования тамошних земель. Хиль Гонсалес и его компаньон Андрес Ниньо, кораблевладелец, выходец из семьи мореплавателей из Могера, отправились в Испанию, где получили лицензию на исследование трех тысяч миль побережья Южного моря. Это разрешение обязывало Педрариаса дать им корабли, построенные Бальбоа вблизи Панамы. Педрариас не хотел этого делать, несмотря даже на королевский указ, до тех пор, пока ему не была предложена хорошая финансовая доля в экспедиции {379} .
379
Las Casas, III, 357.
Примерно в это же время губернатор выдал разрешение его компаньону, Паскуалю Андагойе, совершить путешествие к югу. Андагойя был баск, родом из провинции Алава; его отцом был идальго Хоан Ибаньес де Арса {380} . Андагойя прибыл в Индии в 1514 году в качестве криадо (воспитанника) Педрариаса – тот отписал ему в завещании, которое составил перед тем, как покинуть Испанию, коня и 6000 мараведи. В конце концов Андагойя благополучно обосновался в Панаме, в 1521 году стал городским советником и женился на сеньорите Товар из свиты Исабели де Бобадилья, жены Педрариаса. Как он сам позднее писал: «Будучи уже богат, я запросил у губернатора Педрариаса разрешения исследовать побережье дальше залива Сан-Мигель» – то есть по направлению к Перу (известном тогда как «Биру»), о богатствах которого он слышал множество рассказов. Судя по всему, там могла оказаться еще одна
380
Oviedo, Historia, V, 15.
Итак, Андагойя отправился в путь и после столкновения с индейцами чокама повстречал одного из подданных великого правителя-инки из «Биру». Однако вслед за этим произошел несчастный случай – каноэ, в котором он плыл, перевернулось, он наглотался воды и едва не утонул, после чего вернулся в Панаму, чтобы вновь собраться с силами. Прошло три года, прежде чем он смог выступить еще раз. Он составил для Педрариаса отчет обо всем, что видел. Не очень ясно, что именно произошло дальше – но судя по всему, его кандидатура встретила сильное противодействие, из-за чего он оказался вычеркнут из списка тех, кто имел право быть первыми исследователями Перу {381} . Губернатор решил действовать незамедлительно, пока этим делом не заинтересовались все кто попало. Он попросил еще одного своего друга, Хуана Басурто, подготовить экспедицию, но Басурто умер. После этого поле деятельности было открыто для других.
381
Andagoya, 29.
Некоторые указания на то, кем могли быть эти «другие», можно было увидеть уже в 1524 году, поскольку в мае этого года сам Педрариас присоединился к трем успешным и богатым энкомендерос из Панамы, чтобы исследовать «Биру». Этими его спутниками были Франсиско Писарро, Диего де Альмагро и священник Эрнандо Луке.
Писарро, родом из Трухильо в Эстремадуре, был дальним родственником Эрнана Кортеса, чья бабка Леонор была из семейства Писарро {382} . Альмагро был компаньоном и другом Писарро, чье происхождение мало отличалось от его собственного, в то время как Луке был из Севильи; возможно также, что он был конверсо. Эти трое в совокупности владели половинной долей в планируемой экспедиции на трех кораблях; вторая половина принадлежала Педрариасу.
382
О Трухильо см. Tena Fernandez.
Писарро имел репутацию лидера, стойкого в тяжелых обстоятельствах и физически сильного; кроме того, он поддерживал дружеские отношения со своими людьми и пользовался у них популярностью. Тот факт, что он был неграмотен, казался не настолько важным. Высказывалось предположение, что в молодости ему приходилось приглядывать за свиньями – учитывая существенную роль, которую эти животные играли в экономике Эстремадуры, это не кажется таким уж невероятным {383} . Альмагро тоже был неграмотен. Луке умел читать и писать – и, разумеется, проповедовать. Он был одним из одиннадцати священнослужителей, сопровождавших фрая Хуана де Кеведо, первого епископа Панамы, на его пути в Новый Свет. Перуанский историк Бусто считал, что Луке обладал необычайным талантом к предпринимательству {384} .
383
Vassberg, 48.
384
Busto, Pizarro, 168.
Эти люди тщательно подготовили свою экспедицию, и в ноябре 1524 года Писарро отправился в путь на трех небольших кораблях, взяв с собой меньше двухсот человек. Он плыл из Панамы вдоль тихоокеанского побережья, оставив Альмагро на берегу для поиска подкреплений. Они не считали это слишком многообещающим предприятием; при них были лишь четыре лошади и одна боевая собака – и никаких аркебуз, арбалетов или артиллерии {385} .
Фактически Испания уже оставила в Перу свою отметину, поскольку в 1524 году туда из Кастилии была завезена оспа – хотя ни один испанец даже не ступал на территорию страны {386} .
385
Ibid., 131. Хэмминг осмелился написать, что Писарро имел «около 160 человек».
386
Это была неприятная геморрагическая версия европейской болезни.
Незадолго до этого, в январе 1523 года, Хиль Гонсалес и Андрес Ниньо, убежденные, что богатства следует искать на севере, а не на юге, отправились на четырех небольших судах от Жемчужных островов у берегов Панамы на север, по направлению к Гватемале. Подобно всем ранним исследователям этого региона, они надеялись найти пролив, ведущий в Тихий океан. Проплыв почти две тысячи миль, они за последующие полтора года открыли несколько новых индейских государств, но никакого пролива перед ними не явилось. Под конец этого периода их корабли были уже настолько источены червем, что им пришлось продолжить путешествие по суше. С сотней человек они углубились во внутренние районы, пройдя еще приблизительно 300 миль вдоль центральноамериканского побережья. По дороге Хиль Гонсалес де Авила получил множество подарков общей стоимостью более 100 тысяч песо. Эта земля соседствовала с принадлежащей Альварадо Гватемалой, и здесь были те же обычаи, боги, костюмы и язык. Более 32 тысяч туземцев по доброй воле приняли крещение – писал Петр Мартир, как всегда преувеличивая {387} . Хиль Гонсалес сообщал, что в этой части Центральной Америки все плотницкие инструменты делаются из золота – но он скорее всего тоже ошибался, приняв за золото медь.
387
Martyr, De Orbe Novo, 537–40.