Золотой вихрь
Шрифт:
– Ты не хотел слушать.
– Надо было заставить меня слушать. – Он сел на ковер возле нее и обхватил колени руками. Мускулы его плеч и рук застыли в напряжении. – Это крайне важно.
– А ты бы поверил мне?
Он молчал несколько мгновений.
– Возможно, что нет… Я… был сам не свой. Да, она поняла, что страстная безрассудность, которую она открыла сегодня ночью в Галене, – такая же важная часть его души, как и постоянный самоконтроль, уже хорошо знакомый
– Тогда почему ты сердишься?
– Мне кажется, вопрос должен звучать иначе – почему ты не сердишься на меня за то, что я взял тебя силой?
– Потому, что это не насилие. – Она села и накрылась еще полой плаща. – Тебе надо было это понять. Ты достаточно долго возбуждал мое любопытство.
Он впился взглядом в ее лицо.
– Надеюсь, не только любопытство я сумел удовлетворить. Она кивнула.
– О да, мне очень понравилось. Неудивительно, что Паулина так любила это занятие. Слабая улыбка тронула его губы.
– И ты теперь не считаешь, что она занималась этим от безделья?
Она задумчиво нахмурилась.
– Это очень… – она подыскивала слово, – сильно, правда? Я никогда не думала…
– Это надо пережить самой. – Он помолчал мгновение. – Тебе все еще больно? Она поморщилась.
– Немножко больно. Но не сильнее, чем в тот день, когда я первый раз проехала верхом. Хребет Павды доставил мне больше неприятностей.
На лице Галена мелькнуло удивление, он откинул голову и расхохотался.
– Святые небеса, если ты не сравниваешь меня с твоим отцом, то пытаешься найти сходство со своей кобылой.
Она усмехнулась.
– Я слышала, многие мужчины с удовольствием сравнивают себя с жеребцами. Его улыбка тут же погасла.
– Мужчина может быть жеребцом, когда имеет дело с проститутками. С девственницей необходима нежность.
– Я не возражаю. По-моему, это очень интересно. Я даже думаю, что я не настоящая девственница.
Его глаза весело блеснули.
– Девственница может быть только настоящей.
– Ты понимаешь, что я имею в виду. – Она отвела взгляд. – Я, как всегда, вела себя нагло, но мне просто очень понравилось.
– К моему бесконечному удовольствию. Она вновь взглянула на него.
– Правда?
– Правда, – произнес он торжественно. – Я бы не хотел от тебя ничего другого. – Он нежно коснулся ее виска. – Всю жизнь, килен.
Бурная волна радости закружила ее, рассеяв усталое томление. Она лучезарно улыбнулась.
– Я рада, что тебя не смущает, что во мне так мало кротости, я бы не стерпела, если бы… – Она замолчала, услышав знакомый ей звон колокольчиков и тихий шелест. – Александр!
–Что?
Она
– Это Александр. Он вернулся.
– Какой еще Александр? Тесс, не обращая внимания на его вопрос, подбежала к окну.
– Иди сюда, глупец. Удивительно, как ты еще не потерялся в темноте.
Александр влетел в окно и приземлился на каминную доску.
Гален в полном изумлении уставился на голубя, расхаживающего по широкому камню.
– Птица?
– Не просто какая-то птица! Это мой почтовый голубь. Я же говорила тебе о нем на второй день моего приезда в Заландан.
– Ах да, конечно. И как только такая важная информация могла выветриться из моей головы? – Он наблюдал, как она взяла голубя и отнесла его к плетеной из прутьев клетке, стоящей возле окна. – Признаюсь, моя голова оказалась забита разными пустяками, вроде бандитов, межплеменных войн, объединения… Как я понимаю, именно из-за Александра ты пришла сюда?
– Ну конечно. – Она с удивлением взглянула на него. – Калим собирался отрезать Юсуфу голову. Кроме того, путь от дома Юсуфа не слишком сложен для Александра. – Она нахмурилась, обращаясь к птице: – Нет, я еще подумаю, кормить ли тебя зерном. Ты его не заслужил. Ты должен был возвратиться назад в Заландан. – Она закрыла клетку. – Я уже начинаю терять с ним терпение. Эта глупая птица, возможно, пролетела весь путь до Саид-Абаба и обратно.
– Ты использовала дом Юсуфа, чтобы тренировать своего голубя?
– У него самая высокая крыша в Заландане. Александр не слишком умен, и я подумала, что у него будет больше шансов найти дворец, если он сможет увидеть его. – Она склонилась над воркующей птицей. – Нет, ты только послушай его, он, кажется, даже не понял, что сделал что-то неправильно. – Она достала горсточку зерен из сумки, лежащей возле клетки, и просунула между прутьями. – Это не награда, ты понял? Я просто не хочу, чтобы ты умер от голода.
– Почему ты не сказала Калиму? Она продолжала глядеть на голубя.
– Он бы все равно мне не поверил. Он меня не любит. – Она повернулась к нему, вздернув подбородок. – А кроме того, почему я должна объяснять ему что-то и позволять указывать мне, что делать?
– Потому, что это избавило бы тебя от некоторых неприятных моментов.
– То, что произошло, доставило мне наслаждение. – Она улыбнулась. – Но в первый момент, как только я проснулась, мне стало не по себе. Ты вел себя очень странно.
Он отвернулся и взглянул на огонь.