Золотой воин
Шрифт:
– Сичас! – воскликнул он и пробкой вылетел из дома.
– Приятно видеть, как люди стараются ради своего заработка, – сказал капитан. – В других же местах так избалованы, что с медью к ним теперь и не сунуться.
68
Когда лавочник возвратился со всеми заказанными товарами, чтобы расплатиться с ним, хватило одного рилли, но перед тем, как довольный торговец ушел, фон Крисп пообещал назавтра дать ему еще столько, если тот найдет человека, который продаст трех лошадей.
– У
– Сапсем нету и-и... Каприк – осел есть, много есть, а лошадь сапсем нету и-и... – развел руками торговец. – Другой ехать нада, я пакажу завтра.
– Как рассветет, приходи сюда, и пойдем искать лошадей, хорошо?
– Да, хорошо.
На том и условились.
Путешественники плотно поужинали и улеглись спать, забаррикадировав перед этим незапиравшиеся двери и узкие окошки, чем привели хозяина дома в немалое удивление.
Ночь прошла благополучно, даже собаки и те лаяли лишь у соседей, своих у обедневшего хозяина дома не было. Блох в доме также не оказалось, поэтому впервые за последнее время путешественники проспали всю ночь, не отвлекаясь на оборону.
Утром, с первым лучом солнца, Марнуз начал стучать в дверь. Должно быть, мысли об еще одном рилли не давали ему уснуть.
Путники наскоро собрались, перекусили и, попрощавшись с хозяином, вышли на улицу, где их ожидал лавочник с одноосной повозкой, запряженной осликом.
– А вот это кстати, – сказал фон Крисп. – Хотя до сей поры я на таких животных не ездил.
Немного беспокоясь за прочность экипажа, все трое с вещами устроились на повозке, спереди сел Марнуз, и ослик бодро потащил все это по неровной дороге, чем вызвал немалое удивление путников.
– И все же мне бы хотелось купить лошадей, – спустя какое-то время сказал фон Крисп.
За очередным поворотом за экипажем увязались несколько босоногих детей, они что-то кричали и протягивали руки. В конце концов капитан бросил им крейцер, и дети устроили из-за монеты такую безобразную драку, что он пожалел о своем поступке.
Как оказалось, селение, в которое они направлялись, располагалось милях в четырех от места ночевки, все это время ослик исправно тащил повозку в гору и с горы, ухитряясь самостоятельно держать направление, поскольку на большей части пустынного пространства ничего похожего на дорогу видно не было. Лишь там, где в низинах росли деревья, можно было разглядеть следы от других экипажей.
Соседнее селение оказалось не таким большим, как то, из которого путешественники приехали, но зато заселенным полностью. Дома здесь выглядели куда опрятнее, а по улицам во множестве попадались прохожие.
Почти все они знали Марнуза и здоровались с ним, а тот приветливо отвечал. В предвкушении получения еще одного рилли настроение у него было прекрасное.
Вскоре повозка остановилась напротив дома, выгодно отличавшегося от соседних построек. Он был на один этаж выше и по обычаям северных народов крыт черепицей. Его стены и глиняный забор вокруг оказались густо побелены, что придавало всему подчеркнутую
Ворота были сколочены из настоящих пиленых досок с коваными петлями внахлест, что свидетельствовало о состоятельности хозяина.
– Издеся! – объявил Марнуз и, соскочив с повозки, принялся стучать в ворота плетью.
Со двора о чем-то спросили, Марнуз ответил. Лязгнули железные засовы, рядом с воротами открылась дверца, через которую на улицу выглянул слуга. Они с Манкузом обменялись еще несколькими фразами на горсугском языке, при этом лавочник указывал на привезенных им гостей.
Слуга кивнул и убежал докладывать, однако дверцу оставил открытой.
Вскоре появился сам хозяин богатого подворья. Им оказался чуть седоватый мужчина лет пятидесяти. Несмотря на горсугские черты лица, одет он был как горожанин с севера.
– Добро пожаловать, господа! – произнес хозяин на чистом яни. – Всегда рад приветствовать людей с севера!
Фон Крисп, Питер и Крафт были приятно удивлены манерами конеторговца.
– Чувствую я, что без лошадей мы сегодня не останемся, – громко сказал капитан.
– О да, господа, у меня большой выбор, на любой кошелек и достаток.
– Ну, вот тебе твой рилли, – сказал фон Крисп и подал сияющему лавочнику монету.
– Прощай-да свиданья! Большой спасиба! – зачастил тот, поклонился и, запрыгнув на повозку, стал разворачивать ослика обратно.
Гости зашли во двор, оказавшийся лишь частью просторного подворья. Здесь были разбиты клумбы с цветами, росло несколько плодовых деревьев, а на специально вбитых в землю столбиках висели клетки с молчаливыми, но красивыми птицами, имевшими необычайно яркую раскраску и причудливое оперение.
– Меня зовут Бринн, – представился хозяин и поочередно пожал всем прибывшим руки. – Это имя для северян, горсугское же звучит излишне длинно. Предлагаю сразу заняться делом, а потом, пока мои слуги будут готовить и седлать выбранных вами лошадей, мы выпьем чаю и немного поговорим. Вы не представляете, как редко стали появляться в нашей глуши люди с севера!
– Мы готовы, господин Бринн, ведите нас к лошадям, – сказал капитан, и гости вслед за хозяином двинулись к дверце, которая вела во вторую часть домовладения, состоявшую из большого прогулочного круга и тянувшихся от него четырех рядов конюшенных мест. По прикидкам капитана, в них располагалось около сотни лошадей.
– Мардиганцев я вам предлагать не буду – нет их у меня и спроса в наших местах на них тоже нет. Но степнячки есть очень хорошие, имеются даже высокие, вроде бахолдинцев.
– Бахолдинские лошадки нам бы подошли, – за всех ответил капитан. – Покажите нам их.
Несколько слуг, стоя у конюшен, ожидали распоряжения хозяина. Тот сказал им что-то на горсугском, и вскоре покупателям вывели пятерых лошадей, бывших на несколько дюймов повыше обычных степнячек. Животных провели по кругу, и стало видно, что никаких ходовых изъянов у них нет, однако капитан осмотрел копыта и зубы. Все оказалось в порядке.