Золотые часы
Шрифт:
– Ты прав, что отказываешься от угощения, от этого жалкого куска поощрения, – проговорила она, вернувшись и усаживаясь на диван напротив его. – Дружбу не купишь ни куском мяса, ни куском золота. Настоящую дружбу. А мы, люди, ещё так низки в этом отношении. Вот видишь, и я поддалась этому пороку – хочу за твоё доверие заплатить куском мяса. Да, это действительно низко, ты прав.
Пёс слушал её внимательно, и уши его, как локаторы, были направлены в её сторону.
– Мне ужасно приятно, что ты проводил меня до самого дома и зашёл в гости. У меня ни гостей, ни провожатых не бывает. Я прихожу сюда, в эту
Они сидели долго. За окном давно стемнело. Татьяна говорила, пёс слушал, обоим было хорошо. Наконец, хозяйка замолчала. Пёс встал и, подойдя к двери, выжидательно посмотрел на неё. Она поняла.
– Ты уже уходишь? Ну что же, задерживать не могу. Спасибо за вечер.
Она выпустила его на улицу и, стоя в дверях тамбура, продолжала смотреть вслед. Пробежав несколько шагов, он остановился, посмотрел на неё, как бы прощаясь, и затем, свернув за угол, скрылся с глаз.
На улице горели фонари. Мокрый асфальт отражал жёлтые огни вечернего освещения. Улица была пуста и тосклива. Сердце Татьяны защемило. Так случается, когда от нас уезжает в неведомые края хороший друг, и мы не знаем, когда он вернётся, но ясно осознаём, что именно его нам долго-долго будет не хватать. Испугавшись чернеющей пустоты ночи и тоски, сжавшей сердце, Татьяна поспешила назад, в комнату, отгораживавшую её от всего, что напоминало об одиночестве.
«Будет ли он завтра встречать меня?» – думала она. Ей так хотелось, чтобы он каждый день в знакомом месте выбегал ей навстречу, приветливо помахивал хвостом и провожал до самого дома. Ей так хотелось увидеть его завтра на том же самом месте! Но если люди непостоянны в своих поступках, то что можно ожидать от животного?
Но пёс не захотел разочаровывать её, он оказался удивительно пунктуальным и встречал её почти каждый день, кроме субботы и воскресенья. Они познакомились поближе, и он уже позволял себе при встрече радостно прыгать вокруг, а приходя к ней в квартиру, лежать на полу в её присутствии. Вечера они проводили вместе, смотрели телевизор, разговаривали, чего не могла позволить себе Татьяна раньше; точнее, говорила она, а он добросовестно и внимательно слушал, понимающе поглядывая на неё.
Однажды, когда Татьяна принесла в дом соседского котёнка и, взяв к себе на руки, стала поглаживать по пушистой шерсти, пёс вдруг жалобно заскулил и, подойдя к ней, положил голову на колени. Хвост его нервно и беспокойно метался по полу, а чёрные глаза смотрели на Татьяну так жалобно и так умоляюще просили бросить чужого котёнка, что она улыбнулась и проговорила:
– Да ты, оказывается, ревнивый. Но пойми, он маленький, ему тоже нужна ласка.
Пёс смотрел виновато, но понимать не хотел. Он жалобно скулил, требуя внимания только к себе. Прижав котёнка одной рукой к себе, другой она успокаивающе погладила пса по голове. Он радостно дёрнулся всем телом, взвизгнул от счастья, что его не отталкивают, что и его принимают, и ободрённый знаком внимания, возбуждённо гавкнул на нежеланного гостя, требуя: «Уходи, это моя знакомая».
– Нехорошо, как нехорошо, – укоризненно проговорила Татьяна. – Я надеялась,
Когда она вернулась одна и села на диван, пёс бросился к ней и радостно гавкнул, как бы благодаря за то, что она убрала «третьего лишнего». Им действительно было так хорошо вдвоём. Он положил голову к ней на колени, глядя на неё преданными собачьими глазами, преданнее которых и не может быть ничьих других, а она гладила его по чёрной короткой шерсти нежно, ласково и тихо говорила:
– Я понимаю тебя, очень понимаю, с одного взгляда. Если бы ты был человеком, каким бы замечательным человеком ты был! Ты так любишь ласку и добрые слова. Я тоже очень люблю, но мне их никто никогда не говорил, – Она тяжело вздохнула, но желая подбодрить себя, возразила: – Но что слова? У меня есть твой преданный взгляд. Кто ещё в этом мире может так радоваться мне – невзрачной одинокой женщине? Только ты. Мужчинам нужна красота. Неужели она может заменить добрые слова, неужели она сильнее нежности? А ведь я могу быть такой нежной и ласковой… – голос её задрожал.
Бёс беспокойно приподнял голову и тявкнул, словно возражая: «Не то ты говоришь, не то. А я разве не понимаю тебя?»
– Да, да, – согласилась она. – Я буду говорить ласковые слова тебе. Ты их так любишь и понимаешь. А, быть может, в жизни самое главное – это говорить слова тому, кто их понимает, чтобы они не пропали впустую, не развеялись по ветру. Человеку можно сказать, а он не поймёт на своём родном языке, собаке можно сказать на непонятном ей языке, и она поймёт. Поэтому не надо лить воду на засохшие цветы.
Она снова погладила пса по голове. Он успокоился, уткнул нос ей в колени и так, в оцепенении, стоял некоторое время, слушая её плавную речь.
Но всегда, как бы они ни были заняты разговором или игрой, в девять часов вечера пёс подходил к двери и просился на улицу. Как он определял время, Татьяна не могла сказать, но за месяц их дружбы он ни разу не ошибся. Хотя её это и удивляло, она не очень задумывалась над причинами, побуждающими пса покидать её в определённое время.
Неделю спустя после этого вечера он встретил Татьяну удивительно вяло; пёс стоял на дороге с понуро опущенным хвостом и тусклым взглядом.
– Здравствуй! Ты что это сегодня не в духе? – спросила она.
Пёс виновато исподлобья взглянул на неё и слабо вильнул хвостом.
– Не заболел ли ты, или тебе не хочется провожать меня сегодня? Как хочешь. И у собаки может быть плохое настроение.
Но когда она двинулась по дороге, пёс последовал за ней. И тут она обнаружила, что её друг сильно хромает на заднюю лапу.
– Ах, вот в чём дело! – огорчённо воскликнула Татьяна. – Ты покалечил себе лапу. Теперь ясно, почему у тебя такой вид.
Она отошла к старым деревянным домам и присела за куст, подальше от любопытных глаз.
– Иди сюда, я посмотрю, что с тобой.
Пёс подошёл. Татьяна осмотрела лапу. Нижний сустав её распух, хотя видимой раны не было. Достав из сумки маленький носовой платок, она крепко перевязала им больную лапу.
– Так тебе будет легче, – пояснила она и задумалась. – Что же мне с тобой делать? Тебе нельзя провожать меня, надо лежать. Иди-ка в свою будку, отдохни, – ласково посоветовала она.