Золотые колдуны
Шрифт:
— Как бы то ни было, он выздоровеет?
— Нет, если не попадет в сухое теплое место.
Ночной хор из раздававшихся во время охоты криков и испуганного визга с наступлением утра смолк. Теперь было спокойно, стояла белая тишина. В белесой голубизне неба сияли дневные звезды, напоминавшие яркий свет, проникающий через проколотые булавкой отверстия. Равнина Топей простиралась на юг, на запад и на север до далекого горизонта.
Только на севере над горизонтом на небе виднелась голубая полоса более темного оттенка,
— Я не стану тебя ждать, — сказала дикарка.
— О… конечно. Мы пойдем этим путем.
Я показала рукой на север, потому что подумала, что мы могли бы большую часть дня двигаться параллельно Ремондским горам и надеяться, что всадники Талкула потеряют нас из виду, если мы снова попадемся им на газа.
— Нет. — Она показала на северо-запад. — Это мой путь.
— Проклятие, мы не хотим углубляться дальше!
— Это моя дорога, — ответила она таким тоном, какой более всего из того, что я до сих пор от нее слышала, походил на раздражение. — Если это не твоя дорога, тогда иди своей.
— Телук!
Но Телук тоже не смогла нечего от нее добиться. Дикарка хотела идти домой — где бы это ни находилось — и больше никуда.
— На другой стороне Малых Топей начинаются Большие Топи, а с другой стороны Больших Топей находился Пейр-Дадени. До него будет шестьсот зери сплошного болота, так неужели ты думаешь, что мы сможем пройти шестьсот таких зери? Ты это сможешь?
Наконец она сдалась.
— Мы сможем одни идти на юг?
— Вы видите дорогу? — Когда она переварила это, я продолжила: — Если мы потеряем ее, то пропадем, ведь это так просто.
— То, что вы прибыли сюда, могло обозначать смерть для всех нас.
— Может быть, но это н удерживает меня от того, чтобы попытаться выбраться отсюда.
Она повернулась ко мне спиной.
— Сделай свой мешок полегче, аширен-те, я положу в мой побольше.
Голова у меня была тяжелой и с трудом соображала. Мой нос распух от насморка, я вся непрерывно дрожала от холода. Горло и легкие болели от кашля. Я проглотила еще одну из горьких болеутоляющих таблеток, остававшихся в моей аптечке. Она не уменьшила боль, но сделала меня равнодушной к ней.
У Марика при кашле выделялась красная мокрота. Даже в дыхании Телук стало прослушиваться хрипение, типичное для начала легочной гнили.
Дикарка требовала от нас идти как можно быстрее. Хотя она часто делала круги, возвращаясь на наши старые следы, и сильно петляла, от общего северо-западного направления она не отклонялась. Возможно, причина заключалась в том, что у меня был жар, или в умении приспосабливаться, однако я начала видеть топи ее глазами: островки и острова твердой почвы, отделенные друг от друга протоками
Через два или три дня мы пережили первую ночь, в которую не смогли разжечь костра. Мимо нас тянулись испарения, казавшиеся серебристыми на фоне неба. Изогнутые ветви низких деревьев скрывались в клочьях тумана.
Мы сидели среди корневищ на возвышавшемся над водой озерца островке, закутавшись в бекамиловые одеяла, а наши ноги были почти что в болотной жиже.
Мимо шныряли блестящие зирие, сверкали их фасеточные глаза. В густом тростнике раздавались странные крики. Марик спал, прислонившись ко мне, рот его был раскрыт, я слышала хрипящее дыхание.
Темнота проглотила меня. Это не было сном. Я находилась в непонятном бодрствующем состоянии; мне казалось, что сместилось само время. Проснулась я с такими сильными головными болями, что с испугом подумала, что так может расколоться голова.
На меня смотрели глаза, и лицо, на котором они находились, не было человеческим. Время снова сместилось, я была совершенно дезориентирована. Сев прямо, я взялась за голову и застонала. Затем из горла пошла слизь, я стала задыхаться и с усилием выплюнула ее. Моя голова сотрясалась от судорог. Я почти ослепла от боли.
Наконец я смогла сидеть спокойно. Облегчение было неописуемым. Я открыла слезящиеся глаза. Свет был зеленым. Я протянула руку вверх, мои пальцы коснулись какой-то гибкой поверхности. Очень медленно до меня дошло, что меня что-то накрывало. Это была кожа. Разве ее положили на ветви? Еще больше кожи было подо мной и остальными.
Лицо, которое я видела, — или оно было лишь в кошмарном сне? — это лицо с кошачьими глазами и колючими ушами отпечаталось в моем воображении со зримой ясностью.
Телук, Марик. Аширен лежало вытянувшись рядом со мной, оно выглядело очень беззащитно. Лицо Телук имело цвет тухлой пищи. Они спали или были без сознания. Дикарки я не видела. По другую сторону от Телук спиной ко мне лежал широкоплечий мужчина. «Халтерн!» — на секунду промелькнула у меня мысль. Но, встав на колени, я увидела, кто это был.
Лицо в шрамах, кожа телесного и белого цвета проходила полосой по половине лба, подбородку и груди. «Солидный ожог», — рассеянно подумала я. Светлая, серебристого цвета, грива. Слабо выраженные пятна болотного цветка на широких кистях рук.
Я видела перед собой наемника из Римона, как о том говорил Халтерн. В Эт.
Неужели все они шли за нами? Или он один? Зачем? Кто он?
Было такое ощущение, словно я проснулась после наркоза; мне не верилось в реальность этого мира. Это были сны, приходившие в этой темноте, которая вот уже снова опускалась на меня. Это могла быть и какая-нибудь иная темнота. В моей памяти существовали большие провалы. «Со временем последнего привала прошло больше суток», — подумала я и опять уснула.