Золотые кони
Шрифт:
Еще позже мы наткнулись на чудом спасшегося капитана одного из баркасов. Он подтвердил слова лесорубов:
— Наши города сдались без боя. Женщины встречали победителей, взойдя на укрепления. Чтобы умилостивить их, они обнажили груди. Всех старейшин и друидов допрашивал сам Цезарь. Это наш конец…
— Мы сможем отвоевать города, если сохранилась наземная армия, — воскликнул я.
— Наш флот сожжен, лучшие воины утонули, что мы можем теперь сделать?
— Наземная армия отрежет Цезаря!
— Ее больше нет. Никого больше не осталось, кроме женщин и стариков.
Вот как Цезарь опрокинул мои обманчивые надежды…
«Легко зажигающиеся, — писал он, — галлы не способны прилагать длительные усилия, они внезапно переходят от приступов наивысшей отваги к бездействию, предпочитают обвинять богов, злые силы и предателей, чем признаться в своей недальновидности, непостоянстве, невероятной беспечности».
К вечеру мы вышли к деревеньке на берегу Луары. Там мы смогли наконец поесть и отдохнуть. К нам вошел друид и предложил осмотреть Шиомарру. Я бросился к нему:
— Это королева арбатилов, спаси ее!
Он покачал головой:
— Перед лицом страданий и смерти не бывает ни принцев, ни королев.
Осмотрев рану, он сказал:
— Не надейся понапрасну, чужеземец. Кость ее черепа пробита насквозь, а крови в ней почти не осталось.
Я думал, Шиомарра слишком слаба, чтобы услышать его слова. Но после ухода друида я почувствовал, как ее пальцы перебирают мех ложа в поисках моей руки. Голос, еле слышно звучавший, был так слаб, что мне пришлось скорее угадывать, чем слушать то, что она говорит:
— Отнеси меня… К Праведной горе…
— Я отнесу тебя, чего бы это ни стоило!
Слабое движение губ обозначало ее попытку улыбнуться. Она прошептала:
— Поцелуй меня…
Подавляя рыдание, я поцеловал ее губы, которые приоткрылись в ответ и замерли. Моя любимая покинула этот мир. Из-под ее закрытых ресниц выкатилась слеза, розовая от крови раненого глаза, и докатилась до неподвижных ноздрей.
Глава VII
Песчаное ложе для ее тела я готовил собственными руками. С таким старанием, так заботливо я не делал до тех пор в жизни ничего. Я хоронил самое дорогое, что было в моей жизни, и, стоя на коленях и разгребая песок при свете сотни факелов, бормотал, стараясь заглушить рыдания, подступившие к горлу:
«Это место для спины, здесь — для плеч, здесь вытянутся ее ноги…»
И так — для каждой части ее тела: для лодыжек, для маленького затылка, хрупких рук. Ее тело ожидало погребения под переливающимися сводами грота. Ее привезли в пещеру на Праведной горе на ритуальной повозке.
За мной внимательно следили глаза сотен людей. Тех, в ком проснулось запоздалое сочувствие, а также тех, для кого мои страдания служили поводом для злорадства. Но моя Шиомарра, которая перенеслась на Счастливые Острова, знавшая до самых глубин мое сердце, понимала и истинную цену моих слез, моего настойчивого желания умереть. Не из трусости, а из стремления не видеть той правды, которая открылась нам по возвращении в Эпониак.
У ворот города мы были схвачены стражей Оскро и отведены в Верховный Дом, несмотря на
На следующий день из амбара вывели ритуальную повозку, но ни один из молодых военачальников не согласился впрячься в нее, как предписывала традиция. Новый верховный друид указал пальцем на меня:
— Впрягайся, Бойорикс, и ты, Котус. И вы, лесорубы Красного Осла, их сообщники.
Мы везли нашу королеву, упираясь плечами в цепи повозки, по полям к Праведной горе. За нами с молитвенными песнопениями шли друиды, за ними жители Эпониака. Перед входом в пещеру выстроился двойной ряд из солдат и горожан. Теперь их лица искажала ненависть. Продвигаясь мимо них, согнувшись, шаткими шагами, я чувствовал на себе взгляды, полные презрения, жестокости, гнева. Это были те же люди, которые некогда смотрели на меня с любовью и дружелюбием. Стража Оскро не спускала с меня глаз, опасаясь, что я сбегу.
Мы втащили повозку в пещеру и там подтянули ее к нише, которую когда-то показала мне Шиомарра. Оскро и его приближенные, друиды и другие важные горожане могли вполне насладиться зрелищем моего унижения. Некоторые даже специально проталкивались поближе для этого.
Когда королева заняла свое место рядом с родителями, я взял шлем, который она вручила мне, и положил у ее ног. Затем вынул свой меч, коснулся его лезвия губами и положил у ее бедра. В последний раз обхватил дрожащими пальцами ее божественную головку. Рыдание чуть было не вырвалось из моей груди. Мне показалось, что она зовет меня из вечности, что-то говорит мне, но я не разбирал слов.
— Хозяин, вставай, — сказал Котус. — Нужно возвращаться.
— Нет, сделана только половина дела!
Сказав так, я попробовал броситься на меч, но люди Оскро не спускали с меня глаз и успели удержать. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться…
Тем временем толпа, ожидающая нашего возвращения у выхода из пещеры, начала волноваться. Увидев меня, люди зашумели, точно охотничьи псы, почуяв зверя. Стражники подтолкнули меня к ним.
Я уже не был им другом. Я оказался среди побежденных, и меня нужно было наказать, чтобы умилостивить богов. Если бы венеды победили, эти же разъяренные сейчас люди целовали бы мне руки.
— Смерть предателю! Смерть!
Камни полетели в нас, один из них рассек мне щеку. Толпа радостно закричала. Оскро стал мягко успокаивать их:
— Остановитесь! Бойорикс должен быть наказанным по всем правилам… Подождите, арбатилы! — воскликнул он, вскинув руки. — Его будет судить совет старейшин и друиды. Они проклянут того, кто к нему притронется!
— Смерть! — все еще не могла успокоиться толпа.
— Предать его огню!..
— Пусть ему вырвут глаза!