Золотые костры
Шрифт:
Пугало косилось на ледник с интересом, а затем спрыгнуло со склона вниз.
— Что оно там забыло? — спросил Проповедник, впрочем не ожидая от меня ответа. — Провалится в трещину, не выберется. Они небось достают до самого ада.
— Не думаю, иначе здесь бы все растаяло, — усмехнулся я. — Но пропасть в них можно с легкостью. Иногда в расселинах находят замерзших людей, живших задолго до Христа. А в Кантонских землях, как я слышал, два года назад ледник выплюнул нескольких воинов императора Константина со штандартом их легиона.
— Дьявольская
— На четыреста ярдов выше. Вон за тем уступом, где ледник делает поворот и спускается в долину.
— А Горрграт?
— Прямо перед тобой. — Я указал в нужном направлении.
Он минуту мрачно молчал, затем умоляюще произнес:
— Скажи, что ты пошутил.
— Увы. Это не шутка.
Отсюда сжатый двумя горами перевал был как на ладони. Серповидная вырезка, буква V, по краям которой спускалось два ледовых поля. Он находился на тысячу ярдов выше нас и казался таким же неприступным, как и тень Монте-Розы, укрывающая его.
— И как ты намерен туда взобраться? Отрастишь крылья? — Проповедник даже посмотрел мне за спину, на тот случай если я вдруг прячу их под курткой.
— Это старая дорога. Она начиналась от монастыря.
— Старая дорога? Часть пути придется преодолеть по леднику.
— Да. Надо будет пересечь долину по Юрденмейду. А дальше во-о-он по той каменистой тропинке. Видишь ее?
— Прекрасно вижу, — ядовито сказал он мне. — Как и ледяную шапку, нависающую над дорогой. Она размером с деревню, и если рухнет на голову, то от тебя не останется даже костей.
Я пожал плечами:
— Когда-нибудь она, конечно, упадет. Но необязательно это должно произойти в тот момент, когда рядом окажется моя голова. Меня гораздо больше беспокоит поход по леднику и скрытые трещины. Он все время движется, и дорога постоянно меняется. Я поговорю с монахами, у них должен быть на примете надежный путь.
Старый пеликан откашлялся:
— Одно радует в твоем безумном предприятии. Я не смогу умереть второй раз. Так и быть, скажу твоей ведьме, где ты помер.
Я рассмеялся:
— Очень любезно с твоей стороны, Проповедник, но не надо торопить события.
Была середина дня, солнце пекло, я даже снял куртку, несмотря на высоту, и совсем было пригрелся, как ветер сменился и подул с ледника. Разом пропали все иллюзии о том, где я нахожусь, — холодное дыхание вершин пробирало до костей. Оставалось лишь порадоваться, что к ночи я уже доберусь до монастыря.
Начался подъем, и я сосредоточился на нем, останавливаясь через каждые двадцать шагов. Ломило виски, немного немели пальцы — первые признаки того, что к этой высоте я пока не привык. По правую руку от меня, величественный в своей неприступности, высился Зуб Холода, слева лежали зеленые долины. А прямо передо мной тянулся
2
Часть ледника, спускающаяся со склона горы. Характеризуется большей скоростью движения льда, чем у равнинного ледника, и хаотическими разрывами поверхности.
Монастырь каликвецев, сложенный из серого камня, выглядел несокрушимой крепостью, которая стояла возле самого ледника.
— Теперь остался лишь небольшой спуск, затем по берегу вон того озера, поворот за эту гряду, и мы на месте.
— И слава богу, — откликнулся Проповедник.
В приподнятом расположении духа мы дошли до идеально круглого озера. Сквозь прозрачную воду было видно множество длинных пожелтевших водорослей, колышущихся на мелководье. На берегу сидела компания скирров — одноглазых подземных жителей в мешковатых одеждах из козлиных шкур.
Увидев меня, они перестали громко браниться и плевать в воду. Один пихнул другого локтем, шепнул что-то на ухо.
— Эй, гладкокожий! — крикнул тот. — Порох есть? Продай!
Он встал на ноги, оказавшись на три головы ниже меня, протянул руку с четырьмя длинными пятисуставчатыми пальцами, и я увидел, что у него на ладони тускло поблескивает слиток золота приличного размера.
— У меня нет пороха.
— Тьфу ты! — сплюнул крайний скирр. — Говорил же вам, что не помощник он!
— Ну, тогда арбалет продай. — Предводитель убрал слиток за пазуху и выудил другой, поменьше.
— Вам зачем?
— Тебе-то какое дело, гладкокожий?! — подскочил тот, что плевался, но его сосед отвесил влезшему в разговор такой подзатыльник, что Плевун едва не рухнул в воду.
— Мальца у нас топлун утянул, — между тем продолжил Переговорщик. — На самое дно. Сетей нет, а камнями что кидай, что не кидай… Не прикончим. Продай арбалет, гладкокожий. Хорошую цену даю. Монахи-то иным существам не помогут, они ж важные слишком, хотя враз бы могли осушить озерцо своим волшебством.
— Эта тварь уже третьего нашего ребятенка укокошила! — поддержал собрата Подзатыльник. — Хватит уже жрать. Ну хочешь, мы тебе еще золота дадим? Или камней каких? Продай арбалет, Христом Богом прошу.
Услышав последние слова, Проповедник поперхнулся, закашлялся и перекрестился.
А я протянул арбалет и оставшиеся болты:
— Ну, раз просите… Надо мне говорить, что будет, если на людей станете охотиться?
— Не надо. — Переговорщик сцапал оружие, боясь, что я передумаю. — Монахи такого не потерпят. Враз из-под земли достанут. От них ни в какой норе не спрячешься. Не боись, нам топлуна порешить.