Золотые земли. Сокол и Ворон
Шрифт:
В мысли вплёлся плеск воды в запруде и холодный свет тонкого месяца. Душистое сено кололо кожу, пахло сухими травами, но перед собой Милош видел не крышу хлева, а голубые глаза и золотые локоны. Пройдёт лето, и он вернётся в Совин, снова увидит Венцеславу, снова услышит её. Будет гудеть город у подножия замка, будут ворковать голуби на крышах, а в камине трещать огонь. Венцеслава примется что-нибудь вышивать своими тонкими пальчиками, её голос станет переливаться, как серебряные воды в ручье. И, возможно,
Шаги. Милош не услышал их, почувствовал. Чары в крови заискрили, и он присел, вглядываясь в ночь.
Неслышно приоткрылась дверь хлева, и в просвете показался девичий силуэт. Милош не ждал другого приглашения. Тихо, стараясь не разбудить Ежи, он подполз к краю и спустился с полатей.
Дара была одета в одну лишь длинную белую рубаху. В темноте её глаза казались совсем чёрными, а кожа неестественно бледной. Она походила на утопленницу, и Милош только улыбнулся, когда Дара взбежала по тропинке к запруде. Она села на самом краю плотины, и подол её рубашки задрался почти до колен.
Милош принял её безмолвное приглашение. Он закатал повыше длинные порты и неловко пробрался на плотину к девушке, опасаясь в темноте поскользнуться и упасть в воду. Он опустился рядом, касаясь её оголённых ног своими.
Вода отражала луну, серебрилась. Позади золотом и огнём сверкнули чужие глаза. Кто-то из духов подкрался ближе, наблюдая за ними, но Дара не придала этому никакого значения.
– Что не так?
– Там духи, – Милош не смог скрыть волнения.
– И что?
– Они не опасны?
Дочка мельника прыснула от смеха.
– Нет, конечно. Это дворовой, – она наклонилась чуть ближе. – Ты что, никогда раньше не видел духов?
– В Совине их всех истребили.
Улыбка потухла. Молча без тени стеснения Дара разглядывала Милоша. Её бледное лицо оставалось непроницаемым, чёрные омуты глаз пугали глубиной.
– Зачем ты пришёл к нам?
– Мне нужно в Великий лес.
– Так скатертью тебе дорога. Но зачем ты пришёл к нам?
Резкие слова разрушили очарование ночи.
Милош устало вздохнул:
– Ты не можешь быть хоть чуточку милой, как твоя сестра?
Дара скривила губы, отвернулась.
– Она чудесна, тебе стоит брать с неё пример.
– Держись от Веси подальше, – рубаха сползла с её плеча, но Дара не попыталась поправить её, и Милош придвинулся ближе. Их ноги по-прежнему касались друг друга. Сквозь тонкую ткань ощущался жар тела. Запруда под ними казалась бездонной, она звала прыгнуть в воду не меньше, чем оголённая кожа манила коснуться её губами. Он наклонился ещё ниже к девушке.
– Вот, видишь, я тебе говорю мудрые слова, а ты только грубишь.
Она дёрнула плечом, обернулась, обжигая гневным взглядом.
Милош хотел сделать что-нибудь, что ещё больше рассердит Дару, так сильно забавляла
– Послушай, мне очень нужно в Великий лес, но я никогда не имел дел с нечистью. Леший не пропустит меня. Я здесь чужой, но ты – совсем другое дело.
– Зачем тебе нужно к избушке лесной ведьмы? – Дара уняла свой гнев, посмотрела спокойнее.
– Меня послал туда мой учитель. Никто не знает о чародействе больше лесных ведьм, и если я смогу научиться тому, что знали они…
Милош замолчал, кусая губы. Взгляд его блуждал по тёмной запруде.
– Ты слышала о башне чародеев в Совине?
Дара неопределённо кивнула и чуть склонилась вперёд, желая лучше его слышать. Милош улыбнулся. Значит, не всё было потеряно.
– Совиную башню построили первой, ещё до того, как появился остальной город, – начал он издалека. – Там были не только башня, но и библиотеки, лаборатории, даже обсерватория – настоящий центр науки, где жили лучшие учёные и чародеи.
Дара слушала внимательно, но Милош догадался, что она не поняла и половины из произнесённых им слов.
– Я родился там. Мои родители были чародеями, но после Хмельной ночи от Совиной башни не осталось ничего, кроме чёрных развалин. Теперь на этом месте даже строить запрещено.
Некоторое время девушка молчала, и Милош не мог понять, о чём она думала. Но когда она заговорила, голос её переменился почти до неузнаваемости.
– Тебе, должно быть, очень страшно, что Охотники найдут тебя?
– Да нет, – пожал плечами Милош.
Он слишком привык скрывать чародейскую силу, привык к вездесущим людям Ордена. Привык так сильно, что однажды ему опостылело прятаться, жить в тайне и ждать, когда в дом ворвутся Охотники, бросят Горицу и Ежи в темницу, а Милоша и Стжежимира отправят на костёр. Нельзя было так жить, невозможно.
После Хмельной ночи в городе долго ещё пахло горелой плотью, страх был живым, почти осязаемым, он имел звук и запах. Милош боялся так сильно, что не мог заснуть без отваров Стжежимира и по ночам задыхался от плача. Но время шло, и однажды бояться он просто устал.
Он хотел бороться.
– Не спрашивай, зачем мне нужно в Великий лес, пожалуйста, – попросил он у Дары. – Я всё равно не смогу ответить.
– Я понимаю, – сказала она на удивление робко. – Но и я не могу тебе помочь. Мне нельзя колдовать и ходить к Великому лесу тоже.
– Почему?
– Мне нельзя.
– Почему?
– Мне нельзя, – твёрдо как непреложное правило повторила она.
Было нечто в её голосе, что заставило поверить, что на то имелись серьёзные причины. В конце концов Милош тоже не мог всё ей рассказать.