Золотые земли. Совиная башня

Черкасова Ульяна

– Твои волосы не годятся для дворянки, – задумчиво произнесла Чернава. – Погоди…

Она вдруг вздрогнула, зашипела, прикусывая губу, и сильнее ухватилась за косу Дары.

– Что с тобой?! – воскликнула девушка, но неожиданно сама пошатнулась и не упала только потому, что удержалась за край кадки.

Лицо Чернавы посерело, а лоб покрылся испариной. Одеяло выпало из разжавшихся пальцев. И неожиданно волосы Дары будто ожили, поползли чёрными змеями вниз по плечам, груди и животу. Потух свет, и стало

совсем темно. Девушка в испуге схватилась за распутавшиеся косы и только тогда поняла, что те отросли и стали, как прежде, длинными.

Чернава подобрала непослушными руками одеяло с пола, прикрыла голое тело.

Блекло мигал над кадкой свет, медленно разгораясь обратно.

Дара с удивлением разглядывала свои волосы.

– Спасибо, – проговорила она.

– Не меня благодари, – срывающимся голосом сказала Чернава. – А мышь, что пряталась в углу, и эти растения, – махнула она рукой в сторону кадки. – Это они отдали свои силы ради твоей красоты.

Дара нагнулась, но не смогла ничего разглядеть в полумраке, тогда она приподняла бычий пузырь.

Травы пожухли, словно побитые морозом. Верно, мышь постигла та же участь.

– Ты творишь страшные чары, – по коже пробежали мурашки, словно сама смерть поцеловала её в лоб. Дара хотела сказать, что она не желала забирать чужие жизни ради заклятий, что она не желала иметь ничего общего с Воронами, но тут же вспомнила, как ловко Чернава одолела Охотников своим колдовством.

Стжежимир учил Дару ходить, молиться, говорить, но совсем не учил колдовать. В городе, полном Охотников, у лесной ведьмы не было никакой защиты, кроме лжи.

– Научишь тому, что ты сделала в Гняздеце? И что это было? Они корчились от боли и умирали, хотя ты их даже пальцем не тронула.

Чернава осталась довольна вопросом. Подтянув одеяло, она уселась поудобнее:

– В Совиной башне у меня был прекрасный учитель, его звали Станислав Дремота. Он умел насылать морок на десятки людей и заставлял их видеть грёзы наяву. Говорят, он даже умел читать мысли. Но меня он научил проникать в человеческие души и ломать их изнутри. Это я и сделала тогда с Охотниками.

– А остальное? Ты умеешь читать мысли?

Улыбка Чернавы вышла мечтательной. Серебряная прядь волос упала на глаза, и она отвела её тонкими пальцами. Старость уже коснулась её рук и шеи, смуглого лица и чёрных волос, но и теперь она была красива. Изнеможена и печальна, но красива, как увядающий летний день.

– Станислав как-то сказал, что во мне слишком много ярости и слишком мало нежности, чтобы дарить грёзы и проникать в мысли. Он считал, что мне место на поле боя, а не среди совета Башни.

– Так ты была в бою? На Трёх Холмах? – с замиранием сердца спросила Дара. Сколько сказок складывали о том сражении, сколько небылиц придумывали о немыслимых чарах, что творили чародеи

в той битве. Дара и подумать не могла, что однажды, может, встретит кого-нибудь, кто был там на самом деле и видел всё своими глазами.

– Нет, Белун не отпустил меня, – Взгляд Чернавы прояснился и сделался таким чистым, как если бы всё горе минувших лет упало с её плеч и рассыпалось в прах. – Боялся за меня. И вот я здесь, а он…

– Белун?

– Мой муж, – губы дёрнулись, и растаяла улыбка. – Он… в отличие от меня он тогда пошёл на королевский пир. Мне опять повезло. – Она горько улыбнулась. – Помню, я была так расстроена. Вся Совиная башня отправилась на праздник к королю, а я осталась помогать Станиславу…

– Ты говоришь о Хмельной ночи?

Чернава кивнула.

– Они напоили их и заперли двери, чтобы никто не сбежал. А потом зарезали всех, кто смог пережить яд… я так и не нашла Белуна. Их всех скинули в одну яму… я пыталась, искала, но…

– Ты любила его?

– Как же иначе? – горько усмехнулась Чернава. – У нас не принято было заключать договорные браки. Мы, чародейки, вольны делать что хотим и любить кого хотим. Это манило нас всех в Совиную башню, особенно девушек. Мы не желали жить как простые девки, бояться родительского слова и порицания людей. Мы были сами себе хозяйки.

Взгляд её устремился в пустоту, куда-то в тёмный угол чердака.

– Конечно, – вздох прозвучал удивительно громко в ночной тишине. – Конечно, я любила Белуна.

– А после него ты когда-нибудь любила?

Чернава взглянула на Дару в сомнении, будто заподозрив неладное.

– К чему этот разговор? – хмыкнула она. – Есть дела поважнее. Я должна тебе сказать, что Морене понравился наш дар в Гняздеце, – Дара не сразу поняла, что Чернава имела в виду убитых Охотников. – Меня научили одной хитрости, но исполнить это придётся тебе. Сходи завтра ночью на кладбище и набери могильной земли, пройдись под городской стеной от кладбища по Мёртвой улице до Рыбацких ворот, а за собой оставляй след из могильной земли. И когда с тобой заговорит первый встречный, то отдай его Морене.

Слова ведьмы пугали и путали, и Дара не сразу нашлась что сказать.

– Зачем это всё?

– Узнаешь, если сделаешь всё правильно.

– Как я должна отдать Моране человека?

– Так же, как отдала ей Охотника, – улыбнулась Чернава и потрепала Дару холодной рукой по щеке. Было мерзко, и хотелось отбросить руку прочь. – Не бойся, ведьма с мельницы.

Брови у Дары сошлись на переносице.

– Так не пойдёт, – отрезала она и поднялась, чтобы посмотреть на Чернаву сверху вниз. – Хочешь, чтобы я всё исполняла, слепо верила тебе и Здиславе, но объяснять ничего не собираешься? Я не люблю загадок и чужих приказов. Говори, зачем я должна это сделать?