Золушка (КиберЗолушка)

Мейер Марисса

– Они попросили меня прийти сегодня снова. Доктор думает, что с моей помощью они смогут найти антидот. Я попросила, чтобы если они что-то найдут, первым человеком, который это получит, была ты. И он обещал.

Она с удивлением увидела, как глаза Пионы наполняются слезами:

– Это правда?

– Правда. Мы найдем антидот.

– Когда?

– Я… я не знаю точно.

Свободной рукой Пиона нашла ее запястье и сжала. Длинные ногти впились в кожу, но Зола нескоро поняла, что испытывает боль. Дыхание Пионы участилось.

Она плакала и плакала, и из ее глаз ушла надежда, оставив после себя дикое отчаяние.

– Не дай мне умереть, Зола. Я хотела пойти на бал. Помнишь? И ты представишь меня принцу…

Она отвернулась, закрыв лицо в тщетной попытке то ли сдержать слезы, то ли спрятать, то ли заставить их течь быстрее. Изо рта вырвался грубый кашель с тонкой струйкой крови. Зола болезненно поморщилась, наклоняясь вперед, чтобы стереть кровь с подбородка Пионы уголком одеяла.

– Не сдавайся, Пиона. Если у меня иммунитет, значит, должен быть способ победить болезнь. И ученые его найдут. И ты пойдешь на бал. – Она собиралась сказать, что Ико удалось спасти ее платье, но тогда пришлось бы рассказывать, что исчезло все, чего Пиона когда-либо касалась. Она откашлялась и смахнула прядь с виска Пионы:

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Пиона покачала головой, не поднимая ее со старой подушки, держа краешек одеяла у рта. Но потом подняла на Золу глаза:

– Мой портскрин?

Зола виновато вздрогнула.

– Прости. Он все еще сломан. Но я посмотрю его вечером.

– Я просто хочу послать сообщение Перл. И маме.

– Конечно. Я принесу его тебе, как только смогу.

Портскрин Пионы. Андроид принца. Автомобиль.

– Прости, Пиона, но я должна идти.

Маленькие руки сжались крепче.

– Я вернусь, как только смогу. Обещаю.

Пиона прерывисто вздохнула, шмыгнула носом и отпустила Золу. Она спрятала тонкие руки под одеяло, укрывшись им до подбородка.

– Попытайся поспать. Береги силы.

Пиона смотрела на Золу мокрыми глазами:

– Я люблю тебя, Зола. Я рада, что ты не больна.

У Золы сжалось сердце. Она наклонилась и поцеловала Пиону в лоб.

– И я тебя люблю.

Она старалась восстановить дыхание, одновременно заставляя себя уйти, она пыталась надеяться. Был шанс. Один шанс.

Она не смотрела ни на кого из других больных, идя к выходу из карантна, когда услышала, как ее окликают.

Она задержалась, думая, что голос, скребущий, как наждак, был не более чем плодом ее воображения – слишком много вокруг истерических криков.

– Зола?

Она обернулась и обнаружила знакомое лицо, наполовину скрытое под стеганым одеялом.

– Чан-цзе? – Она приблизилась к изножью, морщась от острого запаха, исходившего от кровати. Чан Сачу, булочницу с рыночной площади, было почти не узнать из-за опухших век и землистого цвета, который приобрела

ее кожа.

Стараясь дышать нормально, Зола обошла кровать.

Стеганое одеяло, которое закрывало рот и нос Сачи, колебалось от ее дыхания. Глаза были блестящими и такими огромными, каких Зола никогда у нее не видела. Впервые она смотрела на Золу без пренебрежения.

– Ты тоже? Зола? – спросила Сача.

Вместо ответа Зола неуверенно спросила:

– Я могу что-то для вас сделать?

Это были самые добрые слова, когда-либо сказанные между ними. Одеяло сползло, и Зола заставила себя подавить вскрик, когда увидела испещренный пятнами подбородок и горло женщины.

– Мой сын, – сказала она, с хрипом выговаривая каждое слово. – Приведи Сунто? Мне нужно его увидеть.

Зола не двигалась, вспоминая, как несколько дней назад, на рынке, Сача запретила сыну приближаться к ней.

– Привести его?

Сача выпростала одну руку из-под одеяла и схватила Золу за запястье – там, где кожа переходила в металл. Зола скорчилась, пытаясь отнять руку, но Сача крепко держала ее. Вокруг желтых ногтей расплывались синие пятна. Четвертая и последняя стадия лихорадки.

– Я постараюсь, – сказала Зола. Она потянулась и неуверенно погладила Сачу по костяшкам.

Голубые пальцы выпустили ее и легли на кровать.

– Сунто, – прошептала она. Ее взгляд все еще был прикован к Золе, но узнавание померкло. – Сунто…

Зола отстранилась, слушая, как обрывается речь. Жизнь погасла в черных глазах Сачи.

Зола содрогнулась и обхватила руками живот. Она осмотрелась. Никто из больных не обращал внимания ни на нее, ни на труп женщины рядом с ней. Потом она увидела андроида, направлявшегося к ним. Наверное, подумала Зола, они запрограммированы так, чтобы знать, когда кто-то умирает.

Как скоро уведомление о смерти пошлют семье? Когда Сунто узнает, что остался без матери?

Она хотела отвернуться и уйти, но ноги словно приросли к полу, когда андроид приблизился к кровати и взял металлическими захватами вялую руку Сачи. Женщина посерела, за исключением багровых пятен на подбородке. Ее глаза были все еще открыты и обращены к небу.

Возможно, у медроида были вопросы к Золе. Возможно, кто-то может захотеть узнать последние слова женщины. Может быть, ее сын захочет. Зола должна кому-то передать.

Но датчик медроида даже не повернулся к ней.

Зола облизнула губы. Но не могла придумать, что нужно сказать.

В корпусе медроида открылась панель, он потянулся внутрь свободной рукой с тремя зубцами и вынул скальпель. Зола скорчилась от отвращения, когда он вонзил лезвие в мертвое запястье. По ладони Сача потекла тонкая струйка крови.

Стряхнув оцепенение, Зола шагнула вперед. Бедро прижалось к спинке кровати.

– Что вы делаете? – сказала она громче, чем собиралась.