Золушка
Шрифт:
Он хотел было опустить жалюзи, но в эту минуту на стоянке появился синий «форд».
Холлистер.
И сумка при нем.
Деньги в стодолларовых банкнотах аккуратными пачками лежали в чемоданчике. Дженни вынимала пачки и пересчитывала банкноты. Винсент как раз хотел, чтобы бумажки были стодолларовые, но зато считать их просто морока. Она считала, а мужчины наблюдали за ней очень внимательно. Не за ее руками, перебиравшими банкноты. За лицом.
Смотрели и смотрели на ее лицо.
Пачки банкнот были перехвачены узкими
А мужчины продолжали наблюдать за ней.
Один из них сказал что-то другому по-испански.
Она продолжала считать.
Пересчитала уже сто пять тысяч, когда худощавый вдруг спросил:
— Мисс Санторо?
Ее руки замерли.
И сердце остановилось.
Она перевела глаза с денежных пачек на край стола.
Толстый спик с тоненькими усиками стоял возле стола с раскрытым складным ножом в руке.
В другой руке у него была зажата фотография.
— Это вы? — спросил он.
У Винсента на часах двенадцать тридцать пять, но никто не стучит в дверь.
Что там у них, черт побери, происходит?
Сколько времени надо человеку, чтобы пересчитать двести сорок тысяч долларов? И сколько-то там мелочи. Может, у них деньги в однодолларовых купюрах? Сорвали банк в «чижика»!
Должно быть, она все-таки считает до сих пор, потому что собиралась при малейшей неувязке смыться оттуда.
Значит, деньги там есть, и деньги реальные, иначе она уже была бы тут.
Пересчитать деньги необходимо. Но почему так долго?
— Вот еще одна. — Эрнесто показал ей другую фотографию.
— Но это же не я, — сказала она.
Это была она, собственной персоной. В Лос-Анджелесе, на вечеринке у продюсера, с которым она трахалась потом в туалетной комнате за триста баксов. Первый снимок сделан на пляже в Малибу, там ее подруга… где он откопал эти снимки?
— Меня зовут Сэнди Дженнингс, — заговорила она снова. — Я понятия не имею, кто эта девушка…
— А вот еще. — Эрнесто протянул ей третий снимок.
Да, еще. В Сан-Симеоне, куда она ездила с той же подругой, тоже проституткой. Снимок Дженни послала матери, кажется, в прошлом году, дурацкий снимок, она стоит перед…
— Не мои это фотографии, — сказала она.
— Ваши.
— Ну знаете, или делать дело, или рассматривать какие-то…
Доминго ударил ее ножом.
Когда Винсент услышал вопль, единственное, о чем он сразу подумал, — деньги в опасности. Ему не было дела до Дженни. Все его мысли и заботы сосредоточились на деньгах, которые нужно было получить за наркотик. Он столько сделал для того, чтобы раздобыть кокаин и выручить за него крупную сумму, что не мог позволить двум испанским джентльменам улизнуть с деньгами, которые он практически считал уже своей собственностью.
Винсент
Владелец мотеля сидел и читал утреннюю газету, когда раздался второй вопль. Серый дождевик владельца мотеля и шляпа висели на вбитом в стену крюке слева от письменного стола. На стене висел также календарь, а рядом — портрет совершенно голой певицы Мадонны, пения которой владелец мотеля никогда не слышал.
Что он решил делать? Он решил не обращать внимания на вопли.
Бывало это не раз и не два: кто-то колотил девчонку в одном из домиков мотеля, она вопила и ругалась, но в конечном счете все улаживалось само собой. Одна из важнейших истин, которую вы должны первым долгом усвоить, если содержите мотель, — все так или иначе улаживается само собой. Перемелется — мука будет, вот и вся премудрость. Он никогда не вызывал полицию, если кто-нибудь начинал вопить или кричать.
Одна из лампочек на распределительном щите внезапно вспыхнула.
Домик номер восемь.
Тот самый, который нанял высокий человек, приехавший в машине иностранной марки.
Первое, что увидел Винсент, когда ворвался в дом, вернее, первое, что он жаждал увидеть, были деньги на столе. Множество хрустящих зеленых бумажек в маленьких пачках с надпечаткой «$ 1000». И открытый плоский чемоданчик рядом с деньгами.
Второе, что он увидел, была Дженни.
Она лежала на кровати. Вся в крови. Лицо, руки, ноги в тех местах, где задралось платье.
Огромный мужик стоял над ней спиной к двери. Он обернулся. В руке нож. Лезвие ножа сплошь в крови.
Винсент успел подумать, что зашел достаточно далеко, чтобы отступать, и всадил испанцу пулю между глаз. Тот рухнул на кровать, придавив Дженни. Второй испанец сунул руку за борт пиджака. Винсент сообразил, что испанец полез за пистолетом, и пристрелил его тоже.
Потом он кинулся к столу и начал швырять пачки денег в чемоданчик. Собрав все, защелкнул крышку.
— Помоги мне, — послышался с кровати шепот Дженни.
— Привет, дорогая! — ответил Винсент.
— Прошу тебя, — снова прошептала она.
Но Винсент уже был таков.
В тот первый и единственный раз, когда Мэтью был ранен, детектив Морис Блум дал ему совет.
— Мэтью, — сказал он, — никогда не стой на пути у человека с оружием в руках. Если ты увидишь, что прямо к тебе направляется вооруженный человек, отскочи в сторону и пропусти его. Если тебе нравится быть героем, догоняй его, когда он пробежит мимо. Но никогда не преграждай ему дорогу.
Мэтью не особенно стремился в герои.
Но он услышал два выстрела, когда говорил по телефону с полицией, сопоставил их с криками, раздавшимися раньше, и этого оказалось достаточно, чтобы выбежать под дождь из домика номер восемь и ринуться во всю прыть к домику номер три, на крыльце которого он увидел Холлистера с чемоданчиком в одной руке и пистолетом в другой.