Золя
Шрифт:
Поль Маргерит:
«Присоединившись несколько лет тому назад к направленному против вас манифесту, я совершил недостойный поступок, всей важности которого тогда не сознавал вследствие молодости, но позднее я устыдился его».
21 июля— Поль Боннетэн:
«Ты доставишь мне удовольствие… если сообщишь 3[оля], что капрал протестантов (столь юных), выступивших в «Фигаро» по поводу «Земли», поручает тебе выразить ему свое пылкое восхищение».
5 октября— Анатоль Франс:
«Теперь, когда творчество Золя встает перед нами во всей своей величественности, мы можем проникнуть в его сущность. Творчество Золя дышит добротой… Как все великие люди, он сочетал в себе величие и простоту. Он был глубоко нравственный человек. Когда он рисовал порок, его кистью водили суровость и целомудрие» [11] .
11
В другой статье (1904 г.) А. Франс писал: «Если вначале я воевал убежденно, иногда слишком резко и непримиримо, то затем я признал в ряде моих статей силу и гуманизм его литературных творений».
……— Жозеф Рони:
Я «сохранил от этой несчастной авантюры глубокое отвращение».
25 июня— Гюстав Гиш:
«Я заявляю, в свою очередь, что у меня самое неприятное и тяжелое воспоминание об этом диком выпаде. Это большой и позорный грех моей молодости».
16 октября— Люсьен Декав:
«Однажды четверо моих друзей и я повели себя в отношении Золя, как блудные сыновья; мы понеслись, размахивая кнутом эмансипированных форейторов. Какая опрометчивость с нашей стороны! Разве лучший способ признать, что мы являемся учениками Золя, заключался в том, чтобы отречься от него?»
Октябрь— Анри Барбюс:
«Ходили слухи, что Доде и Гонкур были причастны, за кулисами, к этой манифестации… Это обвинение неосновательно».
«Земля» — произведение сложное, противоречивое, но, несомненно, талантливое. После Бальзака многие писатели обращались к деревенской теме, но никто из них не сумел превзойти автора «Крестьян». Еще задолго до работы над «Землей» Золя отмечал этот факт в своих публицистических и критических статьях. Он должен был подняться до Бальзака, до больших обобщений, противопоставить свой роман сельским романам Жорж Санд, Леона Кладеля. Удалось ли это Золя?
Действие романа «Земля» начинается в 1863 году, спустя двенадцать лет после государственного переворота. Во французской деревне к этому времени произошли немалые перемены. Крестьяне все больше и больше начинали понимать, что правительство Луи Бонапарта вовсе не собирается защищать их интересы. Бонапартистские иллюзии постепенно рассеивались. Луи Бонапарт покровительствовал промышленной буржуазии, а та была заинтересована в низких ценах на хлеб. В одном из эпизодов романа крупный промышленник Рошфонтен одерживает на выборах победу над своим противником, и его победа — это победа лицемерной политики Наполеона III, обманывающего крестьян и заставляющего идти их против собственных интересов. Рошфонтен, как и император, за свободу торговли, за ввоз во Францию дешевого американского хлеба и в конечном счете за наступление на жизненные интересы французского мелкого крестьянина, который не в состоянии во всем этом разобраться и голосует за политику своего врага.
Золя понимает социальную слабость огромной, разобщенной крестьянской массы. Крестьян разъединяют друг с другом не только безграничные
Власть земли обрекает на тяжелый труд стариков, женщин, детей. От изнеможения умирает в поле батрачка Пальмира, в четырнадцать лет Франсуаза выполняет работу, которая под стать здоровому мужчине. Работа с утра до ночи, вечная неуверенность в результатах труда, которые зависят и от дождя, и от солнца, и от цен на рынке, и от согласия в семье, обрекают крестьянина на голодное, полуживотное существование. В романе беспрерывно слышится голос автора, сочувствующего этой темной, исстрадавшейся массе людей земли, которых тяжелая жизнь калечит не только физически, но и морально.
Многое, очень многое удалось Золя в этом его романе, и, однако, он не смог в нем достигнуть высот художественного обобщения, до которых поднялся в «Жерминале». Правильно изобразив собственническую душу крестьянина, Золя не понял, что другая сторона психологии крестьянина, психология труженика, сближает его с рабочим, делает их интересы в конечном счете общими. Наоборот, Золя в ряде сцен подчеркивает вечную вражду пролетария и крестьянина. Идеи современного ему рабочего движения поданы тенденциозно, извращенно. Перечисляя пути в будущее, которые ищут жители сел и ферм, Золя наряду с другими называет и путь, указуемый рабочим классом. Его проповедует некий Леруа, по прозвищу Пушка, бродяга, вышедший «из рабочих предместий Парижа». Леруа подробно рассказывает об этом плане. «Прежде всего, — говорит он, — парижские товарищи захватят власть… вся махина развалится сама собой… они в тот же день уничтожат ренту, завладеют крупными состояниями, так что все деньги, все орудия труда перейдут в руки нации…» В деревне, по мнению Леруа, будет экспроприирована крупная земельная собственность и землю получат простые крестьяне. Позднее крестьяне поймут преимущества национализированных хозяйств и сами попросят присоединить к ним свой участок. Но Золя отвергает этот путь и не жалеет красок, чтобы очернить Леруа. Он и на этот раз обращается к философии «радости бытия», к неисчерпаемым возможностям самой природы, которая ежечасно, ежеминутно рождает жизнь. Носителем этой философии в романе оказывается Жан. Он, как и Этьен, «чужеродное тело». Жан попал в деревню случайно, и, может быть, это помогло ему понять то, что не понимают другие — исконные жители села. Свое произведение Золя заканчивает словами: «Кормилица-земля всегда будет кормить тех, кто на ней сеет. Земля тоже находится во времени и пространстве, она будет сама по себе давать хлеб, пока люди не научатся получать от нее возможно больше. Вот как надо понимать речи о революции, о грядущих политических переворотах».
Глава двадцать восьмая
«Я хочу написать книгу, которую от меня не ждут». Еще не утих шум, вызванный «Землей», а Золя уже работал над новым романом, столь не похожим на другие его произведения. Сентябрь 1887 года он провел в Руайане в Провансе, а вернувшись в Медан, сразу же приступил к обработке материалов, предназначенных для «Мечты».
«Если вы поищете на генеалогическом древе героиню моего романа «Мечта», вы ее не найдете; это дичок, который я к нему привил. Таким образом, дело пойдет о новом отростке «Ругон-Маккаров», который пересадили в мистическую среду и который благодаря специальному уходу окажется видоизмененным. Это будет научный опыт, но вот что составит любопытную особенность произведения: оно может читаться всеми, даже молодыми девушками. Речь идет о поэме любви, но любви насквозь целомудренной, под сенью старого романского собора» (Золя — Ван Сантен Кольфу,22/I 1888 г.).