Золя

Пузиков Александр Иванович

Над академией потешались все друзья Золя: и Флобер, и Гонкур, и Доде. Доде написал роман «Бессмертный» — злую сатиру на нравы «святилища» французской науки. Доде сводил счеты с отвергавшей его академией, но когда-то и он намеревался перешагнуть ее порог. Стоило только выйти «Мечте», как поползли слухи: Золя хочет разжалобить академиков: «Видите, каким я стал милым, разумным, примите меня за мою книгу». Это уже слова самого Золя, жалующегося Ван Сантен Кольфу на несправедливое и неправильное истолкование его поступков. Автору «Мечты» все это кажется не только простым недоброжелательством, но и настоящим лицемерием. Делают вид, будто бы не понимают его подлинных целей. Эд. Гонкуру он пишет: «…Будьте уверены, что если я когда-нибудь

появлюсь в академии, то сделаю это при тех условиях, когда мне не придется отрекаться ни от моей гордости, ни от моей независимости. Это не опошлит меня, напротив, и это не опорочит меня в глазах тех, кто больше других любил меня, ибо они поймут тогда, чего я хотел, почему и как я этого хотел…» (Золя — Гонкуру,3/VII 1888 г.).

Итак, все признают, что Золя достоин представлять в академии французскую литературу, достоин больше, чем кто-либо из современников, и каждый попрекает его за намерение стать академиком. Интересную шутку можно было бы сочинить на эту тему, ну, скажем, пьеску «О великом человеке из породы добряков». И Золя чуть-чуть не сочинил такой пьески, оставив эскиз. «Добряка» окружают ученики, молодежь. Он становится для них чем-то вроде святого. Они создают ему славу и действуют от его имени. Тяжелая борьба уже позади, приближается старость. Творения учителя всеми признаны, но ему так хочется побыть одному, почувствовать полную свободу. Однажды его хотят наградить орденом. «Как орден! Это унизило бы великого человека!» И орден достается одному из учеников. «Как! Вы станете академиком? Вы слишком велики». И академиком становится один из его почитателей. Один из его учеников отбивает у него любовницу. И все это во имя славы великого человека.

Сюжет ненаписанной комедии Золя изложил в статье «Одинокий» (1896 г.), и, если верить ему, он вынашивал его «уже несколько лет». Нетрудно догадаться, что в этой шутке заключены грустные мысли и чувства самого автора.

В феврале 1891 года Золя вступил в Общество литераторов, но и это ему поставили в вину: «Ищет путей в академию». А члены академии каждый раз проваливали Золя, и проваливали, в сущности, не его, а ту передовую, реалистическую литературу, которая не собиралась быть благонамеренной, отражала жизнь Франции без прикрас, во всех ее острых противоречиях, а иногда и во всей ее неприглядной наготе.

Но однажды Золя почтили. Его избрали — и не только членом, но и почетным председателем… Общества покровителей животных. «Наконец увенчан!» — так откликнулся Золя на это общественное признание.

Глава двадцать девятая

Грустно-ироническая статья «Наконец увенчан!» касалась отношений Золя с людьми. Последние платили ему черной неблагодарностью, но животные — другое дело. Золя вовсе не был сердит на свое избрание. Что же, его любовь к животным общеизвестна.

Было ли то желание заполнить пустоту, которая образовалось у него из-за отсутствия детей? Людская молва наделила подобным чувством старых дев, ищущих утешения в кошках… Нет, Золя решительно с этим не согласен: «Говорят, что животные заменяют детей старым девам, которых не удовлетворяет до конца благочестие. Но это неправда, любовь к животным продолжает существовать и не подавляется материнской любовью, пробуждающейся у женщин».

Любовь к животным вытекала из всего склада характера Золя и, если хотите, из его особого миропонимания. Несложная философия радости бытия заставляла Золя любить все живое. Из этой философии черпал он свое вдохновение, свой оптимизм. Вселенная едина и находится всегда в поступательном движении. Человек обогнал другие формы живой природы, но в своем развитии и он прошел путь от примитивной клетки до развитого мозга. Когда-то и он был неразумным существом. Может быть, отсюда его щемящее чувство любви к беззащитным тварям… Оно развито не у всех, это чувство.

Есть, пожалуй, три категории людей — те, кто, любит животных, кто их ненавидит и кто к ним равнодушен. Но первых очень много, пожалуй, большинство. Что можно сказать о них? Любовь к животным — особая любовь, ее не заглушают другие чувства, и, в свою очередь, она не заглушает их… Это чувство — проявление единой всеобъемлющей любви.

Золя вспоминает, как с детства пробудилась в нем любовь к животным и не исчезла с возрастом. В Батиньоле у него был пес Бертран. Когда в декабре 1870 года Золя с семьей перебрался на юг, Бертран был с ним. По возвращении в Париж Золя завел еще одну собаку — Ротона. На смену им пришли Фанфан, Пипин I, Пипин II. Имена кошек не запоминались, но и кошки были непременной принадлежностью дома писателя. Медан позволил до конца удовлетворить эту страсть. Там он создал небольшую ферму, и нелегко перечислить всех ее обитателей: лошадь Бонмон, коровы, куры, голуби, собаки — сторожевые и комнатные и кошки, много кошек.

В «Проступке аббата Муре» Золя описал птичий двор и неодолимую любовь к животным слабоумной Дезире. Тогда еще не было домика в Медане, но уже теплилась надежда завести свою маленькую ферму, где было бы полным-полно всякой живности.

Золя не просто окружал себя животными, он трогательно заботился о них. Сам строил конуру для Бертрана, давал подробнейшие советы жене и матери, как уберечь Бертрана от холода. Сообщая своим друзьям о своем нелегком житье-бытье в Бордо в трудную зиму 1870 года, он не может не упомянуть о Бертране.

Особенно сильным было чувство Золя к крохотной собачонке по имени Фанфан. Золя купил ее на собачьей выставке в Кур-Ла-Рен и не заметил, что пес болен. Когда начинался приступ болезни, Фанфан безостановочно вертелся на одном месте, напоминая живой волчок, и в конце концов падал от изнеможения. Золя брал его на руки, а тот беспомощно продолжал перебирать лапами. Ветеринар посоветовал отравить собаку. Золя отказался («Все животные умирали у меня своей смертью и покоятся вечным сном в уголке моего сада»). Целых два года Золя не расставался с Фанфаном. В утренние часы, когда писатель работал, Фанфан сидел в кресле за его спиной («Он разделял со мной муки и радости творчества»), Фанфан сопровождал Золя на прогулках, ночь проводил на подушке у подножья кровати («Нас связывала такая тесная дружба, что стоило нам ненадолго расстаться, как мы начинали тосковать друг по другу»). Но внезапно Фанфан вновь заболел и умер.

«Почему я так глубоко привязался к этому сумасшедшему песику?» — спрашивал себя Золя. И ответом было: «Это лишь проявление безграничной нежности, какую я испытываю ко всем живым и страдающим существам, братское сострадание, милосердие, распространяющееся на всех униженных и обездоленных».

Так же тяжело пережил Золя и смерть другого своего четвероногого друга — Пипина I. То был донельзя ревнивый и злобный пес, готовый укусить всех, кто близко приближался к его хозяину. С Пипином I Золя разлучила невольная поездка в Англию. Пес не вынес разлуки и умер от тоски. После Пипина I был Пипин II. Этот чуть не разделил участь Золя.

29 сентября 1902 года его нашли угоревшим вместе с хозяином. Собаку удалось спасти.

Может быть, и не стоило так подробно рассказывать об этой «слабости» Золя. Но можно ли назвать любовь Золя к животным слабостью? Сам писатель никогда бы с этим не согласился. Уж очень серьезно было его отношение к животным. Ему даже казалось, что, если «во всем мире восторжествует любовь к животным, она станет залогом всеобщей человеческой любви». Конечно, надо прежде всего защитить самого человека, «надо создать законы, которые запретили бы людям избивать друг друга, обеспечили бы им хлеб насущный, объединили бы их во всемирное братство». Это главное. Но для самовоспитания человечество должно думать и о несчастных бездомных животных, развивать и поощрять любовь к ним.