Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову (сборник)

Волков Сергей Юрьевич

– Че за хазары такие?

– Ну, училка по истории рассказывала, что раньше тут жили везде хазары. И все им дань платили. А еще они набеги делали и пленников брали. Религия у хазар была эта… иудская. Не, иудейская.

– Жидовская, что ли? – Лопата допивает остывший чай и со стуком опускает кружку на стол. – Так и говори.

– А мне по хрену – хоть жидовская, хоть каковская, – сразу крысится Гришка. – Не хошь слушать…

Бригадир поднимает руки, показывая, что сдается:

– Ладно, ладно. Ну и че там хазары?

–

Ниче! – остывая, бурчит Варчук. – Пришел древнерусский князь Святослав и натянул этим хазарам глаза на жопу.

– О, вот это правильно! – хором обрадовались братья Полторанины. – Русские всегда так.

– А про могилу? – напоминает о себе Бычок.

Гришка пожал плечами.

– Да нечего рассказывать-то. Пахали мужики, пахали – да и сгинули. Только трактор нашли. Все, привет, пишите письма мелким почерком.

После его слов за столом воцаряется тишина. Становится слышно, как потрескивают, остывая, дизеля тракторов да бьется о стекло лампочки всякая крылатая мелочь вроде мотыльков и ночных бабочек.

– Чего – «привет»? – дрогнувшим голосом спрашивает у Гришки Андрей Полторанин. – Че с ними сделалось-то?

Бычок поднимается, идет в сторону тракторов.

– Ты куда? – кричит ему в спину Сергей Полторанин.

– Отлить.

Варчук не спешит отвечать. От души, со вкусом, зевнув, он поднимается, потягивается и наконец говорит:

– Умруны заели. Насмерть! А еще говорят, если умрун человека кусанет, то и человек сам умруном заделается. Они, умруны то исть, и под землей могут ходить. Вылезают из могилы – и прут, как кроты. А все это от древнего хазарского колдовства. Ну все, мужики, я спать.

– Тьфу, балабол, мать твою! – ругается бригадир. – Навел тоску… «Умруны, заели, кусанет». Мятеж тогда в наших краях был, кулацкий. «Черный орел». Вот эти кулаки тех мужиков и убили. Такие дела. Ладно, потрепались – и харе. Айда тоже придавим на массу, уже полдвенадцатого, а то завтра в пять вставать.

Парни поднимаются с лавок. Ночуют механизаторы в дощатом вагончике, а Рая – в фанерном пристрое, там же, где хранятся продукты.

– Ой, чей-то! – испуганно вскрикивает кто-то из близнецов, указывая рукой на ближайший курган. – Стоит кто-то!

– Где? Точно, стоит… – бригадир хмурится. Рая вспархивает на скамейку, поворачивает лампочку и направляет ее в степь. Желтая дорожка света бежит по серебристым гривкам ковылей – и выхватывает из темноты низкий человекообразный силуэт.

– У-у-у!! Умруны идут! – замогильным голосом воет из-за вагончика Варчук. Рая отчаянно визжит, зажмурив глаза.

– Мудило! – почти ласково сообщает Гришке бригадир и поворачивается к остальным: – Баба это каменная. Всегда тут была, сколько себя помню. Охренели мы совсем с этой пахотой. Все, спать! Кому сказал? Щас дрыном загонять начну!

Парни идут в вагончик.

– Ми-иша… – тихо зовет Рая Бычка. – Мне одной страшно…

– Не боись. Я тебя на

замок снаружи запру, – отвечает ей парень. Девушка вздыхает и покорно идет в свою фанерную пристройку. Михаил гасит лампочку, и ночная тьма охватывает стан. Он заводит трактор и гонит машину в сторону Хазарьей балки. Ночная пахота – работа не для всякого, но Бычок в себе уверен. Скоро, совсем скоро сыграют они с Раей свадьбу…

1

– Я могу с ним поговорить? – Синявин с надеждой посмотрел на заведующего, но тот отвел глаза и отрицательно покачал головой.

– Увы, дорогой коллега. Пациент номер сто двенадцать в настоящий момент находится в медикаментозной коме. Для своего же блага, замечу.

– Он что, буйный?

– Не то чтобы буйный, но… Двенадцать попыток побега, двенадцать! В последний раз он покалечил двоих санитаров, нанес ущерб больнице на несколько тысяч рублей.

– Каким образом?

– Пожар, – коротко ответил заведующий. – Ночью выдрал выключатель, закоротил провода, поджег простыни… И все это ради того, чтобы добраться до ближайшего отдела КГБ и сообщить об этих… он называет их умрунами или некробами.

– Вот как?

– Бред необычайно стойкий, я же вам писал. Удивительный случай. В последний раз его искали с привлечением военных. Так что…

Синявин снял очки, протер стекла замшевой тряпочкой, снова водрузил их на нос.

– Гм… коллега, но как-то ознакомиться с этим вот бредом про… как вы их назвали?

– Умруны.

– Вот-вот, поподробнее узнать про них, так сказать, из первых уст – это возможно? Вы вели какие-то записи?

– Конечно, конечно! Грош мне цена, если бы я это не сделал. Да и зачем же я бы вас пригласил? Пойдемте в мой кабинет, у меня три катушки – и магнитофон, конечно же. Вы все услышите сами.

Заведующий районной психиатрической больницей зарядил первую бобину в магнитофон и, сославший на дела, ушел, оставив Синявина одного. В кабинете было неуютно – поникшая традесканция на окне, пыльные шкафы с книгами, пустой графин, зеркало, календарь за прошлый год с взлетающим Ту-144. Поежившись – от окна ощутимо дуло, Синявин нажал клавишу пуска и услышал глуховатый, надтреснутый голос больного номер сто двенадцать:

– Можно, да? Уже записываете? Доктор, а мне с самого начала рассказывать? Или… А-а, ясно. Ну, значит, в Средневолжск я попал…

2

В Средневолжск я попал, в общем-то, случайно. Накануне Дня всемирной солидарности трудящихся мой непосредственный начальник майор Глухов, сыто отрыгивая в кулак, сообщил, что ждет меня дальняя дорога в казенный дом – Средневолжский РОВД, куда нужно срочно доставить документы по делу о нападении на водителей. На попытки как-то увильнуть от столь радужной перспективки – провести праздники в разъездах – Глухов решительно отрубил: