Зона мутации
Шрифт:
– Зато я узнала, кто они.
Дашка сглотнула.
– И… кто?
Детская ручонка указала сначала на ту секвоху, что была к ним ближе всего, потом на соседнюю и дальше на все высокие деревья, что находились вокруг обширного поля со стартовой площадкой.
– Каждое дерево – это один из них.
Что-то попыталось вломиться в ее разум, но Конопатая уже понимала, что она сильнее, она не пустит их в свою черепную коробку!
Протянула девочке свободную руку, заставила подняться с травы и, отталкивая Белку назад, пряча ее за спину, попятилась к дому. Она зло озиралась по сторонам, снова чувствуя себя как в том
– Что ж, теперь понятно, зачем вам нужны живые. Сами-то вы ни на что не способны, кроме как пудрить людям мозги. Ну ничего, мы найдем топор. Если надо, я лично найду топор для каждого из вас! Пусть даже на вырубку уйдут столетия. Я могу, вы меня знаете.
Днем она развела костер, прямо под краем колючей ограды. И долго, хмурясь, наблюдала, как проклятые ветки шипят, исторгая из себя сок, чернеют, но не желают гореть.
– Вот бы в дерево кинуть, – подсказала Белка, – там ветки пушистые, сразу бы занялось.
– Думаешь? – Конопатая посмотрела на секвохи. – Да, но отсюда нам даже маленький факел не докинуть. Все равно придется прорубать заросли. Поди-ка в дом.
– Почему?
– Присмотри за малым.
– Он спит, только что проверяла.
– Я сказала – иди в дом! Не хочу, чтобы это… у тебя на глазах…
Недовольная Белка повернулась и, надув губы, пошла к хижине, несколько раз успев оглянуться. Поднялась по лестнице, вошла внутрь. Хитрить и подглядывать через многочисленные щели в стене не стала. Уселась рядом с лежанкой, взяв Машу за руку.
С улицы послышался рев, потом хруст, и это повторялось несколько раз, пока Белка не отвлеклась на другое – она заметила, что веки Властительницы приоткрылись, зрачки стали искать что-то, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую.
– Где он? – раздался слабый, едва слышимый голос, совсем не похожий на зажигательную речь над старым стадионом.
– Тут он, рядом. Спит.
Белка подвинула сверток, в котором мирно посапывало дитя. Маша долго смотрела на сморщенное, темнокожее личико, потом перевела взгляд на девочку.
– Спасибо, – она сжала белкину ладошку, прижалась к ней лбом. – Ты прости меня. Если сможешь.
Белка кивнула.
Их было четверо. Младенец, маленькая девочка, женщина, едва выкарабкавшаяся с того света, и Конопатая – единственный сильный организм на всю компанию. То, что этот организм сумел сделать с колючими зарослями, на следующий день заросло еще больше. Их окружили со всех сторон и не выпускали. Еще надеялись переманить на свою сторону? Или просто заперли, дожидаясь, пока смерть придет к каждому? А, может, придумывали какую-то иную хитрость, почище колючек, которая расправится с маленькой группой и навсегда похоронит истину о секвохах, искру возможного сопротивления. Дело нехитрое – всего-то четыре существа…
– Я пойду, попробую снова.
– Не надо, – Маша остановила Конопатую, приподнявшись на своей лежанке, схватив подругу за руку. – В прошлый раз ладонь себе проткнула, вся израненная пришла.
– В черном теле быстрее заживает, – упрямо процедила Дашка и вышла из хижины.
Маша покачала головой, потом сказала Белке:
– Иди с ней, помоги, чем сможешь. Я тут одна управлюсь.
Конопатая уже не обращала внимания на то, что Белка смотрит на нее, когда она в темном обличье бросается на колючие ветки, ломает их, прижимает к земле. Кольцо зарослей медленно нарастало и каждым
Истекающая кровью от многочисленных порезов, Дашка иногда отходила в сторону, чтобы отдышаться. Со злобным рычанием она смотрела на неприступные заросли, порой хватала из костра головешку и швыряла ее в отдаленные секвохи. И даже в тех редких случаях, когда сильной руке удавалось докинуть, попасть в пушистые ветви не получалось ни разу. Надо было подойти ближе. Но пробиться ближе не хватало сил.
– Если просто жить, пусть даже в окружении этих… – Белка кивнула головой в сторону, когда поздно вечером смазывала раны Конопатой самодельным снадобьем. – Сюда же залетают птицы и я по-прежнему могу их ловить. Повырастало кой-чего, – она протянула Маше зеленый огурец, уже не первый, успевший подрасти гораздо больше, чем на размер ее пальца. – С голоду не помрем, правда? Да и вообще… Откуда вы взяли, что эти деревья не начнут шипеть и темнеть вместо того, чтобы гореть ясным пламенем?
– Секвохи горят, я видела, – возразила Даша, которая за эти дни растеряла в человеческом облике свою юность и казалась теперь ровесницей Властительницы. – Горят за милую душу! Это уж свои чудо-колючки они создали такими, чтобы огонь не мог их сразу сожрать. Не быстрее, чем вырастут новые. О небо, как же вы не понимаете?! Они не дадут нам жить. В пределах лабиринта даже простых деревьев для костра не хватит, их здесь всего штук пятнадцать, чахлых сосенок-березок. Если не отвоевать свободу, не уйти, рано или поздно нас прикончат. Ночью колючками дотянутся или еще как – не знаю…
Белка посмотрела на свои пальцы, испачканные снадобьем, пошла на улицу мыть руки.
– Все равно за ней правда, – сказала Маша. – Кажется, нам придется адаптироваться к этой реальности. А кроме того… Ты долго не выдержишь. Еще день или два… Может быть пять. А потом окровавленная упадешь на землю, совсем без сил. И умрешь.
– Ну вас к черту. Вы обе не понимаете.
Конопатая устроилась на лежанке, отвернувшись к стене.
Весь следующий день, не жалея себя, она продирались сквозь заросли. Очень хотелось сказать "это в последний раз". Но она гнала прочь такие мысли, потому что они мгновенно делали ее слабой, а сил теперь требовалось больше. Даже если это и последнее сражение с проклятыми растениями. Тем более – если оно последнее.
"Как глупо – проиграть неподвижным деревьями и их отростками!"
К вечеру оставалось совсем немного. Во всяком случае ей так казалось – метров десять колючих веток или даже меньше. Позади – неровный, довольно узкий коридор, в котором и размахнуться-то было сложно, чтобы швырнуть огнем в ближайшую секвоху. И кому бросать? Конопатая лежала на древесных обломках, грудь ее тяжело вздымались.
“Зря. Все зря. Война, Крил… Зона эта дурацкая… Белка с Машкой и ее отпрыском…”
Она покосилась на девочку, которая стояла рядом, смотрела на нее, а потом попробовала вытащить из костра одну из заготовленных деревяшек, специально уложенных так, чтобы горела только половина. Размахнулась, бросила. Деревяшка не пролетела и половины того расстояния, что было необходимо, застряла в колючках, погорела еще немного и, затухнув, испустила жалкую струйку дыма. Белка попробовала еще раз – с тем же успехом. Зло топнула ножкой.