Зона мутации
Шрифт:
– То есть из обычных человеков он делает тварей, которые на время могут превращаться в нелюдей?
– И так пытается, и наоборот. Но у него еще плохо выходит. Говорящий загубил с десяток несчастных, я сам их потом закапывал. Ох и страшные!
Он сидел к ней спиной, говорил тихо, опустив голову.
– Откуда ж ты взял, что они оборотни? Может, просто новый вид нелюдей?
– Говорю же – видел. Собственными глазами! Сначала подопытный меняется, кожа его темнеет, на руках и ногах когти отрастают… Одним словом – нелюдь. А через час или два – обратное
– Зачем они ему? – в задумчивости проговорила Маша.
“Армию из таких не сделаешь, дрессировке они вряд ли поддаются. Засылать в чужие гнезда? Проще людей отправить, они хоть понимают, какое у них задание. Странно”.
Хромой встал, потянулся. Сходил к другим охотникам, уже собравшимся неподалеку в ожидании завтрака. Поговорил с ними о чем-то и вернулся на крыльцо.
– Не знаю, Пришедшая, что ты думаешь о всех человеческих гнездах и диких стаях, расселившихся по миру, но у нас каждый ребенок понимает: однажды останется кто-то один – или мы, или они. Уже сейчас их намного больше! А Говорящий… Я так разумею, он хочет обмануть сразу всех, создать что-то свое.
Хромой замолчал. Он сидел на ступеньках, вытянув покалеченную ногу, положив руки на колени. Его широкая спина так и не согнулась под тяжестью лет. Маша не видела лица охранника, но знала, что он смотрит на мир с презрением и одновременно с уверенностью в чем-то неизбежном, от чего не скрыться, не убежать. Не обмануть никакими экспериментами.
Маше не было нужды просить еду – оставались запасы с прошлых дней. Теперь она старалась готовить сама, надеясь проявить кулинарные таланты и порадовать себя хоть каким-то разнообразием из того немногого, что имелось в гнезде.
Но прямо сейчас есть не хотелось. Она передвинула с места на место тарелки и горшки, с тоской оглянулась на маленькое окошко. Там, за несколькими кусочками кое-как подогнанных друг к другу стекол продолжалась жизнь. Звонко щебетали детские голоса, раздавался чей-то смех. Маша схватила кружку, швырнула ее о стену – глиняная посудина с глухим стуком развалилась на куски. Хромой, открывший дверь после долгой паузы, посмотрел на осколки. Опустился на одно колено, с недовольным видом стал их собирать.
– Я принесу другую.
Он уже выходил, когда девушка сказала ему вслед:
– Позови Говорящего, когда тот вернется.
Охотник замер на мгновение, потом прикрыл за собой дверь.
Не было смысла продолжать игру в “кто кого переупрямит”. Теперь Пришедшей как никогда нужны были свобода передвижения и доступ к информации. Она должна стать собственностью Говорящего, попасть к нему в дом, быть рядом, слушать то, что он болтает и видеть то, что он делает. А для этого – всего ничего – купить доверие недоверчивого человека.
Ей казалось, что достаточно будет сдать баркас со всем содержимым, показать, где он спрятан. Маша верила, что от радости Говорящий потеряет осторожность и примет ее к себе. А если нет… То из похода к баркасу она может и
Снова подсела к окну, теперь уже расслабившись, не позволяя себе раздражаться на чужие радости, пока ей недоступные. Это ненадолго. Ненадолго…
– Что, поумнела? Оставила гордость?
Говорящий с небом отряхивал черную накидку, покрытую бисеринками растаявшего снега. Было уже далеко за полдень. Низкие тучи, гонимые ветром, создавали сумрак и из них то и дело начинал валить мокрый, густой снег.
– Ну? Говори!
Маша бросила в очаг еще одно полено, повернулась к человеку, подмявшему под себя все гнездо.
– Ладно. Я покажу, где схрон.
Говорящий повесил накидку на стул, подошел ближе. В свете пляшущего огня его лицо казалось подвижным – то худым, то полным, иногда совсем не похожим на себя. Он улыбнулся.
– Думал, дольше будешь упираться.
Потрепал девушку за щеку.
– Завтра соберу людей, пойдем за твоими запасами. И ты с нами, конечно.
– Могла бы и дольше, – проворчала она. – Только зачем? Ничего не изменится. А мне нужна нормальная жизнь, надежда на будущее.
– Так что там у тебя? – спросил Говорящий, не слушая Машу. – Есть огнестрелы?
Нетерпеливо толкнул ее в грудь, прижал к стене.
– Да, есть, – ответила девушка. – Два автомата, несколько пистолетов – я их не считала и не уверена, что все работают. Надо проверять. Есть запасные магазины, патроны. Там еще свежее мясо, настоящее, не черное. На холоде, может, не испортилось. Мешки с семенами есть и я знаю где взять больше, только туда добираться долго.
Говорящий ждал, словно понимал – не все рассказала!
Маша отвернулась в сторону, призналась:
– И биогенератор.
Мужчина старался понять значение слова, смотрел, прищурившись.
– Это что?
– Электричество вырабатывает. Знаешь, что такое электричество?
Он знал, поэтому лицо его просияло. Для племени, живущего при свечах да коптилках с лучинами, энергия сулила настоящее волшебство! Любого жреца за такое могли вознести до положения, сравнимого с богом.
Снега навалило столько, что они взяли с собой сани. Неказистые, сделанные из дерева и ржавых прутьев, впрочем, вполне годные, чтобы тащить груз. Сейчас пустой воз тянул один человек, но потом понадобятся двое, а то и трое. Всего к баркасу отправились шесть охотников, не считая Маши и Говорящего. Переправившись на лодках через широкую реку они углубились в заросли, давно поглотившие северные районы города.
– И много знаний в твоей голове? – тихо спросил он, поворачиваясь к вооруженным людям, чтобы проверить – не подслушивают ли?
– Каких знаний?
Говорящий окинул взглядом заснеженный лес.
– Разных… О мире. Об истории. О мутантах.
Он первый раз назвал их привычным для нее словом. Видно, очень хотел выставить себя непохожим на соплеменников.
– Мир, со всей его историей, накрылся медным тазом.
Человек в черном продолжал смотреть на нее, в очередной раз силясь понять то, что она сказала.