Зона мутации

Прялухин Александр

Открылся документ, испещренный формулами и пояснениями, набранными мелким шрифтом. И в самом верху – выделяясь на фоне строгих научных записей своей человеческой примитивностью – несколько простых предложений:

“Маш, у меня получилось их воссоздать. Ты сейчас играешь кубиками на полу, а я смотрю на тебя и надеюсь, что все мои труды зря. С научной точки зрения это было интересно, но ни к чему хорошему не приведет. Поэтому удачные образцы уничтожены, лабораторию я закрываю и больше туда ни ногой.

Этот файл – единственное свидетельство

о проведенных исследованиях и достигнутых результатах, я оставлю в нем готовую сигнатуру для биохим-синтезатора. Пароль, скорее всего, унесу с собой в могилу. А может и нет, не могу сам себе обещать. Человек, жаждущий знаний, слаб, когда дело касается их сокрытия. Поэтому не поручусь, что и после меня люди по глупости своей не начнут производить мутантов той генерации – с развитым интеллектом и встроенным механизмом трансформации. Эти твари нас просто истребят!

Но пока все хорошо, ты играешь кубиками. И я верю в лучшее. Целую, твой слишком умный глупый папа”.

Маше не хотелось плакать, она не фантазировала с нежностью и умилением о том, как отец наблюдает за ее детскими играми. Она лихорадочно ощупывала взглядом оборудование, собранное Говорящим. Скинула пыльное покрывало с пластикового короба, размером почти в один кубический метр, прочитала на крышке: “БХС-2М. Муромский приборостроительный завод”. Вот и кнопка включения, надежная, как все механические кнопки канувшего в небытие мира. Надавила на нее большим пальцем. По экрану, встроенному в эту же пластиковую крышку, побежали строки загрузки, внутри аппарата что-то щелкнуло, перешло в тихий, равномерный гул.

“Компонент синтеза CRM11 – отсутствует” – читала Маша отчет о готовности, который выдала машина. “Компонент синтеза CRH01 – поврежден”. “Компонент синтеза CRY12 – отсутствует”... Список был длинный, но большая часть компонентов все-таки уцелела. Надо было лишь сравнить их с тем, что значилось в отцовском документе.

На лице Властительницы не дрогнул ни один мускул, пока она сопоставляла имеющиеся возможности с запросами старого экспериментатора. Ввела в машину данные, дождалась ответа: “прогноз производства – 7019 инъекций”.

Маша села в кресло, откинулась на спинку.

“Семь тысяч. Мои личные семь тысяч. Моя непобедимая гвардия, черт побери! Не такое уж плохое наследство, папочка!” Зло усмехнувшись, посмотрела на лужи у решеток.

– А у тебя, Говорящий с небом, не было такой сигнатуры. Вот ты и лепил как попало! Хотя… – она вспомнила про мутанта, успевшего сказать лишь слово, а теперь лежавшего бездыханным в клетке. – Нет! Это случайный успех. Наверняка. И не успех даже, а так – жалкое подобие полноценного разума.

Она изготовила четыре инъекции, которые синтезатор выдал ей в прозрачных капсулах, каждая размером с палец. На большее сейчас нет времени, да и все равно эти образцы уйдут на эксперименты, создание первой партии.

– Идем!

Махнула рукой Прыткому и остальным, когда вышла на улицу. Сейчас уже невозможно было передвигаться без

снегоступов и охотники потратили некоторое время, снова надевая зимнюю амуницию. Им пришлось догонять Машу.

– К чему такая спешка? – спросил Прыткий, стараясь восстановить дыхание. – Зачем именно сегодня идти на юг? Для большого похода надо хорошенько подготовиться.

– Чего ты там собрался готовить? Взять жратвы? Почистить оружие? По-твоему на это нужна неделя?

Прыткий пожал плечами.

– Нет. Но хотя бы завтра…

Маша остановилась. Посмотрела на секвохи, полосой растущие от вокзала до реки.

– Никогда не видел свой город на карте? – спросила она парня. – Может, у Говорящего. Нет?

– Гнездо?

– Идиот. Я говорю город, значит город! Все вот это, – раскинула руки в стороны, повернулась вокруг. – На много километров вокруг. Кварталы, улицы, дома. А то, что забрали секвохи, было улицей Воскресенской. Где-то там, ближе к реке, – указала рукой на юг, – были университетские корпуса. Нам придется зайти туда.

– Зачем? Дурное же место.

– Тебя забыла спросить! Склад химический нам нужен. Должен там быть, если ваши предки не разграбили.

– А склад зачем?

Маша тяжело вздохнула. Иногда Прыткий напоминал ей ребенка, хоть и взрослый уже парень. Но раз так вышло, что он ее приближенный, то лучше некоторые вещи ему растолковывать.

– Охотники вооружены пиками, арбалетами. Мечами. Есть несколько огнестрелов, но этого катастрофически мало. А из нужных химикатов мы можем сделать взрывчатку. Если повезет – много взрывчатки!

Прыткий переминался на снегоступах и, если бы он уже два раза не спрашивал “зачем?”, то сейчас спросил бы в третий. Но то ли действительно не хотел показаться идиотом, то ли боялся, что она разозлится…

– Затем, – сама ответила Маша, – что мы не просто так на юг идем. Соединимся с отрядами других гнезд и двинем на Южный базар. Вот там-то взрывчатка нам и понадобится!

– Зач… Э-э… Хочешь захватить базар? – на этот раз он сам решил пошевелить мозгами. – Спалить?

– О, смотри-ка – у кого-то голова заработала. Да, нам нужно разделаться с этим местом. Захватить или уничтожить – это уж как получится. А может статься, что они испугаются и сами примут нашу власть. Всякое в истории бывало. В любом случае мне этот базар – как бельмо на глазу! Кроме нас он единственное место силы. И двум медведям в одной берлоге тесно, не нападем первыми мы, нападут они.

Охотники собрались к вечеру. По их рассуждению правильно было бы ждать рассвета и только тогда выдвигаться. Но разве могла Властительница нарушить собственный приказ, отказаться от него, показывая слабость? Кроме того, козырем в ее рукаве был доставленный смарт с работающим навигатором – с ним и в ночи не заблудишься. И они отправились навстречу тьме.

– Пришедшая! – к ней обращался искатель, один из тех, что возглавляли отряд. – Ты просила предупредить, когда подойдем к жучьей яме.