Зона недоступности
Шрифт:
Вскоре ему удалось «нащупать» Баженова и снова вцепиться ему в горло...
11. Они живы!
Если бы Новоселов мог подозревать, что форштевень подводного корабля висит над бездной, а корма застряла в расщелине подводной скалы, он отказался бы от попытки перекачать воду из кормовых отсеков в носовые.
Но капитан-лейтенант не знал этого, и экипаж продолжал заниматься выравниванием дифферента.
Трубопроводы покрылись инеем, было холодно и мокро. Процент углекислоты в воздухе достиг верхнего предела, а командир не разрешал использовать запасной баллон. Движения сделались вялыми.
Матрос Лопатин не имел опоры под ногами, он ухитрился привязаться ремнем за трубопровод. Кровоточили руки, порезанные дужкой самодельного ведра. Лопатин задыхался. Кружилась голова.
— Эй, «рычажок»! — кричит откуда-то снизу кок Булгаков. — Принимай банку... Теперь ты превратился в рычаг первого рода.
Лопатин не обижается. Он молча подхватывает банку и передает ее старшине первой статьи- Струкову. У Струкова над головой повис еще кто-то.
Когда люди совсем выдохлись, Новоселов приказал прекратить переноску воды. Во всех отсеках воцарилась мертвая тишина. Окоченевшие от холода матросы лежали, как рыбы, выброшенные на песок, судорожно ловили ртами воздух. Они задыхались, и не было сил пошевелить рукой или ногой. Даже неугомонный кок умолк. Казалось, лодка погрузилась в тяжелый сон.
И все же в недрах стального корабля теплилась жизнь. Молчание первым нарушил матрос Лопатин. Он обнял за плечи Черникова и прошептал:
— Юрик, Ока и Кама впадают в Волгу. Ты никогда не бывал у нас на Волге?
— Нет, как-то не доводилось. У вас там, брат, степи, а у нас леса. Выйдешь утром — каждая сосенка светится. А воздух, что твой мед. А то еще дождем пахнет. В лесных озерах вода глубокая, вверху журавли курлычут. Под ногами мох сухой. Под корягами рыбы этой — видимо- невидимо...
— А у нас больше сухим сеном пахнет. Такие цветы: синие, колючие. А то еще есть на Волге утес...
Черников кладет онемевшие пальцы на клавиши аккордеона, и вот вначале тихо, потом все громче и шире звучит давно знакомая мелодия: «Есть на Волге утес...». Могучая песня, бескрайняя, как волжские просторы. Будто солнце тех неведомых пространств заглянуло в недра стального корабля. Песня рождает думы. Каждому чудится свое. Один слышит шепот тайги, другому мерещатся скрытые туманной дымкой здания Ленинграда, третий будто увидел родной плетень и качающиеся головы пахучих подсолнухов.
Капитан-лейтенант Новоселов невольно поддался общему настроению. Во время похода, пока рядом был командир корабля, Новоселов не чувствовал ни усталости, ни нервного напряжения. Он во всем полагался на командира и, сменившись с вахты, со спокойной совестью укладывался на койку и мгновенно засыпал. Но вот уже неизвестно сколько времени целительный сон не приходил. Да и все будто разучились спать и пребывали в какой-то полудремоте. Капитан-лейтенант стремился внушить экипажу, что помощь непременно придет, и ему верили. Но у самого у него такой уверенности не было. Теплилась лишь искорка надежды. Все чаще и чаще приходили мысли о Кате, жене. Почему-то сейчас он ее видел на садовой дорожке среди цветущих яблонь. Может быть, потому, что, приехав в родное село в отпуск, он застал ее в саду. Прошел почти год с тех пор, год совместной жизни. Именно о такой подруге и мечтал Новоселов. Чуть застенчивая, влюбленная в него, терпеливо ждущая его из долгих походов. Кто-то сказал, что не легко быть женой моряка. Как это?..
В последнем пожатии руки.Да, тогда цвели яблони... А сколько света было вокруг! Солнечные зайчики прыгали по садовым дорожкам. Сады, как в снеговом разливе, небо голубое-голубое, а рядом на теплой земле черноглазая девушка с длинной косой, тоненькая, смуглая. То была весна беспокойных ожиданий. Они читали «Алые паруса», и Катя со смехом говорила, что наконец заявился ее принц, правда, не на сказочном корабле, а на обыкновенном поезде.
Спасибо вам, добрые люди, написавшие прекрасные книги, возвышающие человека и его любовь... Новоселов увез свою «Ассоль» на Дальний Восток, и новый край привел ее в восторг. До этого она никогда не видела моря и сначала боялась его. Теперь она уже привыкла и к морю и к долгим отлучкам мужа. Но каждый раз перед расставанием он улавливал тревогу в ее глазах. И успокаивал:
— Ничего, ничего... Оно же совсем ручное.
Катя устроилась на метеорологическую станцию, и теперь ее труднее стало успокаивать. Она имела дело со стихиями, со штормами, тайфунами. Все эти грозные силы приводили ее в трепет. Как волнуется она сейчас... Но лучше обо всем этом не думать...
Новоселов нахмурился, тронул за рукав Черникова:
— Понятия в вас нет, Черников. Сказано же было: «Катюшу»! А вы тоску на всех нагоняете.
— Есть, — едва слышно отозвался матрос.
...Пять раз ходили водолазы на грунт, но затонувшую лодку до сих пор обнаружить не смогли. Она была где-то здесь, совсем рядом...
Нервничал командир спуска старший лейтенант Козлов, нервничал инструктор Мелешин, Встревожены до крайности были все на спасателе. Да и было от чего волноваться!
Потряс всех доклад водолаза Зеленцова. Он первым спустился на грунт. Лодку не нашел, но увидел массивное бетонное сооружение — огромный сегмент с металлическим кольцом. Потом он насчитал еще несколько сегментов.
Мины!.. Да, большой участок подводного плато был заминирован. Кем? Когда? Может быть, японцами, может быть, американцами. Возможно, плато заминировали еще в минувшую войну. Да, здесь проводились большие по объему работы. Теперь стало ясно, что произошло с лодкой Дорофеева: она подорвалась на всплывшей мине. Мина могла сработать от шума гребных винтов.
Зеленцов, поднявшись наверх и отлежавшись в рекомпрессионной камере, рассказывал водо лазам:
— Всякое бывало, а такого еще не случалось. Ну, иду это я на глубину, а на сердце что-то нехорошо. Наверху штормяга, а там тишина, как в глухом колодце. В своей бухте на грунте каждый камешек знаешь, а тут вроде черту в лапы лезешь. Глупые думки в голову приходят. Спуск что-то долгим показался. На шестидесятом метре в ушах колоть стало. А потом азот... А я все вниз падаю. Чувствую: под ногами грунт. Все перед глазами плывет. Стал я двигаться туда- сюда. Зацепил ногой за что-то. Пригляделся — и обомлел. Мина... Вся бородой и ракушками обросла, Стою — и с места сдвинуться опасаюсь. Разглядел-таки: головной взрыватель вроде как бы из пластмассы. Будто новенький. Чуть тронь — и сработает. Дух у меня захватило. Глянул вправо— вторая мина. С левой стороны — еще одна. Повернулся осторожно назад — тоже мина! Окружили они меня со всех сторон, а я, выходит, упал в самую середку. Из-за ила сперва ничего не видел. А как ил осел, так я и понял, в какой компании очутился. А дальше — бетонные сегменты кто-то постарался...