Zona O-XA
Шрифт:
– Ты особо-то не переживай, я твою невинность не нарушу, – хохотнуло Ползти. – Я ведь все же среднего рода. Мне все эти ваши примитивные плотские утехи по барабану, – важно надуло оно первую букву.
– Какого еще такого среднего рода?
– Какого еще такого среднего рода, – опять передразнило ее Ползти. – Грамотеюшка, блин. Хотя, что это я тут распинаюсь перед тобой. Ты количество букв-то во мне посчитать не в состоянии. У меня их не пять, а шесть, между прочим, чтобы ты знала.
– А что такое шесть?
– Шесть – это пять плюс
– А, поняла, буду знать терь, а то я до этого тока до пяти могла считать, – ни капельки не смутясь, ответила Не.
– Ну, вот и ладушки, – услышали они голос откуда-то сверху. – Теперь и Не уже до шести считает. Да, и что такое средний род, тоже поняла, я думаю.
– Да-да, поняла, поняла, Вы уж, пожалуйста, его на место… ну, в общем пусть от меня снова отрыгнет.
– Ну, голубушка, как скажете, – засмеялся Стих. – На место, так на место, но тогда уж не отрыгнет говорите, а хотя бы отпрыгнет. А лучше так – Пусть он снова встанет на место.
– Понятно, спасибо большое, – покраснев пробубнила Не. Ей было одновременно и стыдно за свою безграмотность, и неимоверно приятно, что наконец-то и она смогла пообщаться с самим Стихом. Ведь это было первый раз в ее жизни.
– Еще какие-то просьбы есть? – спросил Стих, обращаясь к Не и одновременно разглядывая точку. – Ух, какая она сегодня, прямо поросеночек, целая клякса, – подумал он.
– Да вот еще… если бы… ну, в общем, мне бы тоже хотелось хоть глазком…
– Да, не мямлите Вы, Сударыня, говорите членораздельно и внятно. Что бы Вы еще хотели?
– Поставьте меня, пожалуйста, один раз последней, так хочется хоть одним глазком посмотреть на эту точку. Что это за чудище такое, что ее все так боятся.
– То есть в конец стиха Вы хотели сказать? Интересно, как это я Вас туда поставлю, – засмеялся Стих. – Да и не надо Вам на нее смотреть. Вы же совсем маленькая еще. Зачем же детей пугать, это неправильно. И не ко мне этот вопрос. Не моя компетенция, Сударыня. Такие вопросы решаются там, – и Стих многозначительно поднял вверх всю первую строку.
– Там? – изумилась Не. – А что еще и там какое-то есть?
Но Стих уже не слышал ее. Он был весь поглощен установлением справедливости, порядка и безупречности в самом себе.
– Да это даже не поросеночек, боров какой-то, – призывая на помощь одну строку за другой, пыхтел Стих.
Он бы мог, конечно, ударить сразу четверостишием или даже двумя по точке, и тогда она бы точно моментально отъехала, но здесь была другая опасность. Точка от сильного удара могла распасться на многоточие или вообще вылететь из стиха. В общем, работа предстояла весьма ювелирная и не терпящая резких движений.
– А все-таки интересная эта малышка – Не. Ишь, чего захотела, на точку посмотреть. Вот ведь штука какая! От горшка два вершка, а тоже туда же – поставьте последней, хочу посмотреть на нее! А, кстати, интересно все же
Глава 4
Гиров задумчиво пил чай. Жена сидела напротив и, видя, что он занят какими-то размышлениями, не донимала его своей болтовней и даже отложила на потом вопрос, который был припасен еще до его возвращения домой и очень ее беспокоил. У нее были два правила в жизни, которым она следовала уже долгое время. Первое правило – это никогда не будить спящего человека, и второе – не прерывать мысли других людей.
Второе правило Лели позволило сейчас Гирову спокойно и уже в домашней обстановке поразмышлять на тему – Солдат и Воин. Дискуссия на сайте разгорелась не шуточная, мнения разделились, все они были очень интересны и, несомненно, дополняли и друг друга, и багаж самого Александра. Но не это сейчас занимало его. Ему в голову лезла какая-то строка, даже не строка а целый монорим, и он его уже, практически, видел. Пусть смутно, пусть не весь, без отдельных слов, но он его видел.
– Надеюсь, воин я, а им разрешено, есть мясо… пить вино…, – в полголоса начал проговаривать он. Леля молча начала прислушиваться, по-прежнему ни слова не говоря.
– Ручка нужна, – глянув в ее сторону и улыбнувшись, тем самым как бы извиняясь, что раньше окончания ужина встает из-за стола сказал Саня. – Не убирай, еще допью. Он перебрался за письменный стол и начал писать:
Надеюсь, Воин я, а им разрешено
Есть мясо в пост, и пить (немножечко) вино,
Но вот уж третий день, как на меня в окно
С укором кролик смотрит… мне не все равно.
Саня отложил ручку. Монорим был закончен, но что-то продолжало его беспокоить. – Надо подождать, пусть отлежится, – подумал Саня, решив вернуться на кухню.
Уже двигаясь в сторону кухни и задумчиво бубня: – Надо ж дать, надо ж дать, – он, вдруг, остановился. Взгляд его уперся в лежащую на телефонном столике книгу.
– Воскресенье, – прочитал Гиров, взяв книгу в руки и, постояв неподвижно несколько секунд, повернул назад. Сев за стол, он стал медленно выводить:
Тридцатый день поста,
Я одинок как перст.
Ни Пушкина, ни Блока,
Ни… сурово.
Я в узел завязал себя, постясь,
А Бес… Бес мясо жрет.
– Толстого?
Да, увы, ведь нет у нас коровок.
Прочитал. Ему явно не нравилась залетевшая невесть откуда в его голову блажь. Прежде всего из-за нарушения слога в последней строке. Написание стихов Саня считал для себя этаким приятным время провождением, но несмотря на это понимал, что если теряется слог, то и мысль начинает хромать и уходить с верного пути.