Зона поражения
Шрифт:
— Пора! Просыпайтесь, Максим Данилович, у нас на все про все с вами пятнадцать минут.
Пока он одевался, Алевтина бросила на свободную постель шикарную меховую куртку, которую принесла с собой. Она заперла изнутри дверь палаты, достала и разложила на столе новые документы. Все они были уже с его фотографией и на чужое имя. Паспорт, военный билет, трудовая книжка. Несколько непонятного вида пропусков, два конверта, один большой, величиной с иллюстрированный журнал, другой стандартный, маленький, с эмблемой Аэрофлота. На большом ничего написано не было, на маленьком —
— Здесь маршрут, — сказала Алевтина, указывая на маленький конверт. — При въезде в тридцатикилометровую зону будет заброшенное кафе, там вы возьмете пассажиров. Они будут голосовать, не перепутаете. Парень в черной куртке и две женщины. В инструкции это все написано.
— Ничего не понимаю! — сказал Максим Данилович, уже повязывая галстук. — Куда я еду, зачем? Может быть, ты мне все-таки толком объяснишь?
Алевтина задумчиво посмотрела на него, глаза медсестры вспыхнули на секунду.
— Значит, он тебе вообще ничего не сказал?
— Нет, не сказал.
— Вот сволочь. — Она прикусила губу. — Ну ладно, все просто. Сейчас ты оденешься и выйдешь из клиники. У второго корпуса будет стоять «Лендровер», номерной знак КИВ 87–67, ключи в замке. В бардачке лежит пистолет, ты его не трогай, он не для тебя, там же техпаспорт на машину и папиросы твои «Север». Поедешь по маршруту, указанному в конверте
— Далеко поеду-то? — улыбаясь, спросил Максим Данилович. — Может, вы и сами толком не знаете?
— Не до шуток! — Алевтина сняла с руки свои часы и сама застегнула их на его запястье. — Машина уже должна быть на месте. Это тебе, чтобы следил за временем.
— Хорошо! — сказал он. — Но, если честно, скажи, зачем врать-то было?
Она удивленно взглянула на него.
— Ты же сказала, что я умру через три недели, а у меня вон еще сколько времени. Целых два месяца, и это как минимум!
— Извини! — сказала она, и губы ее сильно сжались. — Я действовала строго по инструкции. Мое дело было тебя напугать.
— Должен сказать, у тебя это неплохо получилось.
— Да уж, стараемся!
— Умно! — сказал он. — До последней минуты ни слова, только намеки, а тут сразу и поезжай. Пока ты мне толком не скажешь, что я должен вывозить из зараженной зоны, честное слово, с места не сойду!
Он взял медсестру за руку и сдавил ее мягкую ладонь в своей ладони, так, чтобы Алевтине стало больно.
— В инструкции все написано. — Она попыталась вырвать руку, но он удержал, сдавил еще чуть посильнее. — Пусти! — вскрикнула Алевтина. — Ты не один там будешь. Там группа. Вы должны вывезти какие-то ценные вещи для продажи.
— И все?
— Не знаю! Пусти руку, пальцы дрожать будут, я уколы делать не смогу. Пусти!
— Значит, только барахло? — с сомнением спросил Максим Данилович, ослабляя хватку и позволяя медсестре высвободить пальцы. — Знаешь, Алевтина, что-то не хочется мне из-за какого-то барахла под пули лезть! Не верится мне что-то в такие заработки. Я ведь почему согласился? Я семью свою обеспечить хочу. А тут ерунда какая-то! Барахло!
Наверное,
— Там будет контейнер! — сказала она, сжимая и разжимая побелевшую ладонь. — Что внутри, не могу точно сказать. Он небольшой. Его нужно было доставить еще неделю назад, но не получилось. Сорвалось что-то. — Максим Данилович ожидал увидеть в ее глазах раздражение, но глаза медсестры, подведенные дешевой тушью, как и обычно, были болезненно пустоваты. — Честное слово, больше ничего не знаю, — сказала она. — Мне тебе в общем-то и этого говорить было не надо. А деньги твоя семья получит. Не переживай. Ты не первый. Я сама уже два раза анонимные переводы делала.
«А ведь она, пожалуй, не врет, — подумал он. — Хотя могла бы и промолчать. Расчет идеальный, куда я от них денусь. Они знали, что я пристану, и все, что сказано, и должно было быть сказано, но так, будто под нажимом, неохотно. Сразу было ясно, что стратегическое сырье вывозить будем. Но если бы доктор в первую встречу сказал, то, наверное, я бы вспылил и отказался. А так пойду по инструкции, как козел на веревочке».
10
Больше Максим Данилович не стал задавать вопросов. Он думал, что медсестра посадит его в машину, но Алевтина проводила только до выхода на улицу. В дверях поймала его руку и простилась коротким пожатием. Странная женщина. От этого рукопожатия Максим Данилович на минуту даже ощутил симпатию к ней и пожалел о своей вынужденной жестокости.
Но он тотчас забыл об Алевтине. На указанном месте действительно стоял «Лендровер». Ключи в замке. В бардачке кроме техпаспорта и пистолета оказалась еще и карта автомобильных дорог. Пробуя машину, Максим Данилович испытал удовольствие. Все предусмотрели. Он никогда не думал о подобной машине, но теперь готов был на все что угодно, только бы ее не отняли.
Была глубокая ночь. Часы показывали половину третьего, когда он по радиальной въехал в спящий безмолвный Киев. Прокатил мимо собственных окон, отсалютовал коротким гудком. Испугался, что Ольга вскочит с постели и поднимет занавеску, ведь от кровати до окна только один шаг, и прибавил скорость. Погнал под мигающие желтые светофоры.
Теперь предстояло пройти сто пятьдесят километров по плохой дороге, но настроение у Максима Даниловича совсем уже выровнялось. Пусть старички и старушки умирают тихо, он поработает перед смертью. Нет ничего приятнее напряженной работы перед смертью. О сути этой работы он старался теперь не думать.
Утром его первый раз остановили. До тридцатикилометровой зоны было еще далеко, но уже появились на шоссе предупредительные надписи и страшные треугольники с красными кружками внутри. По первому требованию милицейской палочки Максим Данилович притормозил. Он тщательно изучил инструкцию, вложенную в почтовый конверт, и запомнил, в каком порядке нужно предъявлять фальшивые пропуска. Он сам удивился, с каким хладнокровием протянул разрисованную цветную картонку усталому гаишнику.