Зона поражения
Шрифт:
— Что вы сделали с Зоей? — спросил он, не открывая глаз.
— Она жива… — отозвалась Валентина. — Пока жива.
— Что я должен сделать?
— Где письмо?
— Значит, вы не нашли его? Я не знаю. Но мы можем договориться. В обмен на жизнь Зои, я скажу тебе, где сейчас контейнер.
— Хочешь компромисс? — спросила Валентина. — Да!
Зашуршала какая-то бумага, и Дмитриев ощутил, что ему в пальцы вкладывают авторучку.
— Ты распишешься в этом документе, и я тебе ее отдам!
— Она здесь, в клинике?
— Здесь! Прочти, Макар, и распишись.
Нажатием
— Я не вижу! — сказал он. — Что это такое?
— Небольшое обязательство. Подписав это, ты просто оказываешься со всеми нами в одной упряжке.
Спустя несколько дней, передавая Паше пакет с документами, Дмитриев вложил туда и составленную по памяти копию подписанного им обязательства, но теперь, когда ему вернули одежду и вывели из палаты, он забыл о том, что подмахнул. Ничего больше не осталось в нем, кроме желания увидеть Зою.
— Почему вверх? — спросил он, когда Валентина надавила кнопку лифта.
— Потому что она находиться в реанимации. Идеальное место для того, чтобы спрятать человека. Ты вообще как, в состоянии на это смотреть? — спросила она с сомнением. — Вообще-то не всякий выдержит.
— Что с ней?
— Я же сказала: пока еще жива.
Красная полоса, пересекающая кафельный чисто вымытый пол, оказалась барьером. Стеклянная дверь, и за нею не воздух будто, а теплая вода. Полумрак, пощелкивание множества реле, мигающих лампочек, бесшумные белые тени врачей и санитаров. Палаты распахнуты, никаких перегородок. На кроватях совершенно голые неподвижные люди. Каждое тело опутано проводами, пластиковыми и стеклянными трубками.
Дмитриев замер. Перед ним было четыре кровати, обнаженные тела, но так же как он не мог выделить из других гробов гроб с телом Макса, он теперь не мог понять, где здесь Зоя. Некоторое время он не мог даже понять, кто из этих людей мужчины, а кто женщины. Синюшный цвет кожи, ввалившиеся лица. В паутине проводов и трубок ни женской груди, ни мужских половых органов не разглядеть.
— Где она?
— Да вот же! — Валентина подошла к крайней справа кровати и что-то переключила на приборе, стоящем в головах. — Подойди, если не боишься. Все в порядке. Я тебе обещаю, она будет жить. — Валентина опять что-то переключила. — Сейчас придет в сознание. Она будет жить, если ты будешь молчать, Макар!
7
Нужно было поставить машину в гараж, но Максим Данилович бросил ее во дворе, даже не запер. Оставил вместе с контейнером в багажнике. У него хватило сил только подняться по лестнице и позвонить в дверь, он потерял сознание и не запомнил, как Зинаида на руках втащила его в квартиру, как раздела, уложила в постель, как сделала укол. Он пролежал без сознания несколько часов, а потом еще почти сутки не мог спустить ноги с кровати. Когда Максим Данилович пришел в сознание, он все рассказал Зинаиде.
Зинаида не стала вступать в полемику. Промолчала на этот раз. Она была так измучена собственной болью, что держалась на ногах лишь
— Это Макар! — сказал Максим Данилович и попросил: — Дай мне аппарат. Поставь его мне на грудь. На одеяло. Господи, Алевтина!
— Узнаете? — удивилась медсестра. Ее голос, искаженный мембраной, звучал немного зловеще. — Слушайте меня и не перебивайте. Я позвонила вам потому, что все знаю. Вы взяли контейнер. Я знаю это от вашего друга
Дмитриева. Его это дело больше не интересует, и он поделился с нами информацией. Понимаете?
— Понимаю уж! — выдавил хрипло Максим.
— Вы можете получить за контейнер положенные вам деньги, — продолжала Алевтина. — Я перезвоню через полчаса. Подумайте, Максим Данилович, над моим предложением. Через полчаса.
Вложив трубку в руки Максима, Зинаида вышла из квартиры, и никто не увидел его лица.
«Зачем он сказал им о контейнере?! Зачем он сказал им, что я взял его? Он предал меня, — собственная мысль показалась какой-то чужой, привнесенной снаружи, отдельной. — Он предал меня, даже не зная точно, удалось ли мне выбраться из зоны. Лейтенант меня предал! Но почему?»
В бок будто вонзили опять кусок тупого железа. Вдавили глубоко и повернули. Пот выступил на лбу. И Максим Данилович подумал, что теперь уж точно умрет. Умрет, может быть, через какую-нибудь минуту. Не выдержит боли. Он судорожно возил ладонями по одеялу, когда вернулась Зинаида.
— Ну и дела! — сказала она из прихожей, скидывая обувь.
— Что-то с машиной? — Он удивился, что может еще говорить. — Контейнер там? Ты вынула письмо? Отправила?
— Да отправила, как ты и просил. На адрес газеты «События и факты». Максим, а ты помнишь, что градусник в машине разбил? — спросила Зинаида.
— Нет, не помню.
— Ну, в общем, вдребезги. — Зинаида даже не вошла в комнату, а сразу направилась куда-то на кухню, загремела посудой. — А контейнер поганый цел. Я его в гараже пока под брезентом спрятала вместе с шубами.
Телефонный аппарат так и стоял на груди умирающего, когда раздался новый звонок.
— Подумали? — спросила Алевтина.
— Да! Подумал. Я отдам вам его. Мои условия. — Пот стекал по его лбу, по щекам, по подбородку, стекал по шее, говорить было очень трудно, каждое слово с трудом. — Сто тысяч долларов наличными, авиабилеты в Швейцарию и два паспорта с проставленными визами. Все это завтра утром. Если вас не устраивает, я передаю материал в киевские и московские газеты.
8
Все-таки он уговорил мать уехать. Макар Иванович и сам не понял, как это произошло. Просто она вдруг согласилась и сразу стала собираться. Нужно было продать вещи, квартиру, оформить документы, и он взял все это на себя. Посадил мать в поезд и вернулся домой. После происшедшего в клинике, он ни разу не видел Зою. Он знал, что накануне утром она вернулась в квартиру сестры, но все не решался позвонить.
Теперь, когда мать уехала, он все-таки заставил себя это сделать.