Зона поражения
Шрифт:
Мертвая дорога шла немного под уклон вниз, и сквозь покрытое бисеринками капель ветровое стекло было ясно видно вперед километров на пятнадцать. С правой стороны на обочине что-то двигалось. Пушистое, темное, как средних размеров волк. Но волк почему-то вставал на задние лапы.
«Может быть, медведь такой тощий? — подумал водитель, всматриваясь. — Здесь вообще медведи-то были разве?»
— Не медведь! — сказал он себе и полез раньше времени под сиденье за флягой. — Баба! Откуда здесь баба? — спросил он у себя, опять
Женщина в распахнутой шубе стояла на обочине. Под шубой что-то белое, похоже, шелковое. Сапожки в тон коричневые. Ветер слегка приподнимал ее распущенные светлые волосы, тонкая рука взлетела в воздух. На пальце, отражая короткое солнце, блеснуло золото.
Он хотел затормозить с шиком, так, чтобы дверца оказалась рядом с дамой, но не получилось, промахнул метра на два. Колеса заскрипели по асфальту. Склонившись к правой двери, он увидел в зеркальце, как она идет. Голову подняла, лицо узкое, бледное, шубу запахнула.
— Подбросите до Припяти?
Ему стало смешно от страха. Лицо заглядывающей в машину женщины показалось неживым. То ли свет такой, то ли слишком много пудры на щеки наваляла, а может, и то и другое вместе, но это только секунду. Любой попутчик на мертвом шоссе- подарок судьбы. И, склоняясь к женщине, водитель спросил хрипло, с издевкой:
— Не боишься?
— Не боюсь!
Она забралась в машину, захлопнула дверцу, присела рядом, накрыла темными полами шубы половину кабины. От нее пахло чем-то очень дорогим, острым, щекочущим ноздри, и одновременно с тем от нее пахло только что пронесшимся мимо радиоактивным дождем. Шуба была чуть влажной. Рука с обручальным колечком без спроса вдавила клавишу радио. Хорошо не диктор, просто музыка.
— Оставь, — попросил водитель. — Пусть!
Она кивнула, и кивок у нее был, как у куклы, какой-то надломленный, ненастоящий, неживой.
— У тебя документы в порядке? Опять неживой кивок.
— А то знаешь, тут у нас строгости, тридцатикилометровая зона. Собачки гуляют радиоактивные. Менты с автоматами. Тут холостых патронов не держат. Только боевые… — Рука водителя скользнула под сиденье. — Выпить хочешь?
— У вас что, водка?
— Водка!
— Выпью!
«Что за глупость… Откуда она взялась? Спросить? Все равно, что скажет, не поверю, — передавая флягу, соображал водитель. — Кто-то ее высадил. Но кто здесь высадит на мертвом шоссе! Говорит, бумаги в порядке… Если в порядке, какое мое дело… Чего я испугался, что она меня покусает? Что она меня застрелит? А застрелит- наплевать! Лучше пулю в затылок, чем медленная эта смерть от рентген! Красивая тетка, в теле. Очень симпатичная, только рожу белым слишком сильно перемазала!.. Сказать? А то она сама не знает!»
Мелькнул навстречу потрепанный газик с брезентовым верхом. Слева от дороги опять возникли какие-то крыши, антенны, безжизненно повисшие провода.
— А как насчет оплаты? Чем платить будешь?
— Сколько?
— Да нет, мне денег не нужно.
— Натурой?
— Здесь? — Он ухмыльнулся. — Здесь натурой не берут. Здесь это никому не нужно.
— Что же тогда?
— Я без разговора не могу. Поговори со мной. Расскажи что-то… Как тебя зовут? А то стишки почитай. Ты, наверное, много стишков знаешь.
— Любите стихи?
— Нет, просто подумал.
— Зоя меня зовут. Останови!
Послушно он надавил педаль тормоза. Он был уже совершенно пьян. Обычное напряжение, поддерживающее тело в нужном рабочем режиме, куда-то делось. Он повернул голову и в ту же минуту был окутан огромной шикарной ее шубой. Женские губы оказались рядом. Он не сопротивлялся.
— Тебе нравится мой мех? — спросила она шепотом. — Не отвечай, я знаю, он тебе нравится, это очень дорогой мех…
— Пусти, дура!..
Но движения его были вялыми, не активными, он не хотел сопротивляться этому холодному объятию, окутанному влажным дышащим мехом.
— Какое все-таки наслаждение, — шептала она. — Какое наслаждение закутать в шубу красивую, пышную женщину, видеть, чувствовать, как погружаются в нее ее великолепные члены, ее затылок, как прилегает к ним драгоценный мягкий мех, приподнимать волнистые локоны, расправлять их по воротнику, а потом, когда она сбрасывает шубу, чувствовать восхитительную теплоту и легкий запах ее тела.
Он очнулся сидящим в машине. Никакого дождя вокруг.
День. Солнце сквозь облака мелькает. Трафарет отлепился от стекла и слетел на свободное сиденье, лежа надписью вверх. Рядом с машиной был столб электропередач. Белые изоляторы, подрагивающее на весу, большое металлическое кольцо оборванного провода. Никакой женщины в машине не оказалось. Похоже, просто привиделась она. Он вытащил и потряс флягу, пустая.
«Отдохнуть нужно… К морю!.. На песочке поваляться в последний раз… А то ведь и умереть не успею, с ума сойду… Кому я нужен в сумасшедшем доме, такой грязный?.. Вернусь и сразу к врачу!»
Медленно и послушно грузовик катил по мокрому шоссе. Знакомое полудремотное состояние овладевало водителем. Он не полез за канистрой, он устал пить. Он устал от этой дороги. Вытесняя мысли о больнице, о желтом горячем песочке у моря, кружили, возвращаясь теплой волной, странные чужие слова:
«Закутать в шубу красивую, пышную женщину… Видеть, чувствовать, как погружаются ее великолепные члены…» Откуда это? Устал! К доктору… к доктору нужно…»
Он уже представил себе, как сейчас поднимется со скрипом шлагбаум, как полезут на грузовик люди с длинными шестами. На конце такого шеста счетчик. Все ощупают «от и до». Ладно при выезде проверяют, на въезде-то зачем?