Зона Посещения. Луч из тьмы
Шрифт:
– Ошибаешься.
– Я связан? – таким же образом спросил Мос.
– Тоже нет, хотя парень ты прыгучий.
– А что со мной?
– Будем выяснять. Пока что твое вертлявое тело лишь обездвижено курарином, блокирующим некоторые нейромедиаторы.
Тот же голос сказал кому-то:
– Похоже, в парне сидит эта дрянь. Смотри на экране сканера – темные пятна в основании черепа и на крестце. Надо поскорее его заморозить, а то еще выкинет какой-нибудь фокус.
– Э, люди, какое заморозить? Я ж не бройлер. Вы разве не из городской полиции? Ладно, пусть я баловался с незарегистрированным 3D-принтаком, так за это более полугода не положено.
– А, молодой человек, видимо,
Внутри случился взрыв ненависти, отчаяния. Откуда-то, будто из крестца, двинулось во все стороны что-то тонкое, верткое. Мос видел, только не глазами, а иначе, как на его коже появляются зеленоватые капли, одна, другая, третья, они сбегаются во что-то напоминающее виниловый диск, который тянет его вверх. Пространство утончается; за тончающим барьером видны какие-то тени. Вот он идет быстрыми трещинками, лопается, из прорывов выносятся зеленые струи. Они проходят сквозь Дерека, но ему не больно, настолько они острые и тонкие, начинают уносить куда-то; нечто пытается преградить ему путь, но он огибает и оплывает помеху. Зеленые струи подвластны ему – он подобрал сравнение – как язык. Он способен изгибать их вверх-вниз-вбок, и куда-то внутрь. Его уносит по ветвящемуся тоннелю, ответвлений много, они как гифы грибницы. Мос оборачивается назад, а может и не оборачивается, однако видит самого себя, прежнего.
Его тело в горизонтальном положении, на носилках, из него ползет тьма быстрых отростков, из глаз, губ, рук, живота – пучками, сплетениями. И на его расползающееся тело наставлена большая труба громоздким человеком в скафандре или, может быть, роботом. Из нее выходит поток огненной жидкости, которая превращает Дерека Моса в факел. Он горит, горит, брызжет, как кусок мяса на раскаленной сковородке, мгновенно испаряется кровь, спекается в угольки плоть. И все, тела больше нет. У него нет тела, от него осталась только грязь. Но он жив! Он легок, подвижен, как струя, как множество потоков. Они проникает куда угодно, в каждую щель, дырку, в любую клетку.
Джентльмены как они есть
– К сожалению провести глубокое исследование объекта не удалось, от него, точнее, от тела господина Дерека Моса практически ничего не осталось. Несколько перепугавшиеся сотрудники «Вау» сожгли его дотла. Но, судя по снимкам, сделанным сканером, в нем содержались гнездовья хрононитеплазмы. Шутка ли, сэр, сбить стрелка с вертолета первым попавшимся под руку предметом и самостоятельно выйти из каталепсии…
– Вы будто не знаете уровня подготовки современной разведки и диверсионных сил – у тех же русских или китайцев. Но раз тела нет, значит, никто не будет заниматься домыслами. Видите ли, Зигмунт, я не противник ни одной из версий, но мне нужны твердые, надежные, проверяемые доказательства, для того чтобы сделать выводы и спланировать дальнейшую работу.
– Сэр, нам за сегодня поступило одиннадцать образцов, все, правда, мертвые, кроме одного. У всех нашли гнездовья нитеплазмы. И вторичное разрастание нитеплазменного мицелия. Двое из них, включая живой объект, можно сказать,
– Это что-то специфическое?
– Сэр, мы сейчас четко различаем почку и спору. Я, возможно, повторюсь, но почка, по сути, представляет собой капсулу со свернутыми гифами. Попадает в человека непонятно как, наверное, через временной канал с иной метрикой, чем у нашего времени. Затем гифы выходят из почки и начинают расти, изменяя поведение человека, и, в общем, питаются телом носителя. Полагаю, что на данный момент до пяти процентов жителей Хармонта содержат в себе активно растущий мицелий и около двадцати процентов пока еще неактивные почки. Спора образуется также где-то под поверхностью Эйнштейнового пространства-времени, но потом начинает имитировать живой или неживой объект. Яркий случай – с Лауницем-2, возможно тот же казус был с Возняком и Стецко, только в менее проявленной форме. У споры более сложная задача: породить росток, из которого выйдут гаметы, участвующие в половом размножении. Они сольются в зиготу, и из них появится новый спорофит, новая грибница…
Собеседники сидели в старинных кожаных креслах с высокими спинками, глядя, как язычки пламени играют в камине. Один из них, в твидовом пиджаке, с пышной седой шевелюрой, которая сейчас чаще встречается у пианистов, курил трубку. Посторонний, будь он рядом, предположил бы, что собеседники немного разыгрывают из себя Шерлока Холмса и Ватсона. На самом деле, находились они в совершенно разных точках физического пространства, а соединяло их пространство виртуальное, визуализируемое при помощи биочипа-интерфейса, подключенного к зрительному нерву у каждого.
– А сколько всего было попыток прорыва через периметр безопасности?
– Около двух десятков, сэр, из них пять – с оружием.
– Немного. Но ждать нельзя. Надо зачищать город. Если точнее, мне нужны образцы. Пора проводить облавы.
– Сэр, у нас не хватит сил.
– Силы будут. Губернатор объявил в провинции чрезвычайное положение. Все внешнее охранение будет возложено на национальную гвардию.
– А как это будет представлено для прессы?
– Как эпидемия геморрагической лихорадки Льюиса, которой хотят воспользоваться в своих темных целях террористические группировки, поддерживаемые китайцами и русскими. С начальством из корпорации «Херста», которой, если вы не в курсе, принадлежат все крупные медиа в этой провинции и на западном побережье, я уже пообщался. Так что журналисты будут стрекотать как надо. Ладно, давайте посмотрим на этого вашего одного.
Виртуальная стена стала прозрачной и собеседники увидели испытательную зону лаборатории номер пять – слепяще-белые с легкой кривизной панели и ячеистый пол.
Казалось, что донельзя испуганный и облепленный дерматродами молодой мужчина из числа нелегалов смотрит прямо на них. Большая часть мышц его тела была парализована инъекциями нейромедиаторов – аналогов яда кураре. Мужчина говорил на ломаном английском и суахили, просил отпустить его домой, к семье; он ведь единственный, кто как-то зарабатывает, собирая пустую тару.
– Привирает. Мелкий наркодилер, семьи нет. Если сдохнет, многие обрадуются.
– Интересно, Зигмунт, но именно таких неприкаянных потерянных людей нитеплазма находит в первую очередь. Они словно открываются перед ней, рассчитывая взамен получить что-то, счастье, наверное.
– Извините, сэр, я не специалист по счастью… Сейчас рободок будет лить на кожу испытуемого серную кислоту, где-то 200 миллилитров.
Берковски отключил звук, чтобы не травмировать слух собеседника, но тот представил, как может орать человек, которому заживо сжигают кожный покров.