Зона Пси
Шрифт:
– Наверное, не проветривалось целый век, – вполголоса произнёс Солдат, сжав пальцами нос. – Воняет, будто сто кошек сдохло, а местная ребятня ходила сюда срать.
Елизавета включила фонарь и осветила все стены.
– А ты говоришь, здесь нет электричества! – радостно воскликнула она. – Смотри, на стенах есть выключатели.
– Да, но я не вижу ни одного светильника или лампы. – Солдат пробежался светом своего фонаря по потолку, по дубовым стеновым панелям, по огромному зеркалу в чёрной резной раме и с тумбой.
Елизавета пощёлкала «язычком» выключателя и разочарованно
– Для чего же тогда они предназначены, если не для света?
– Возможно, открывают или закрывают какие-нибудь двери. Или окна. Или освещают тёмные подвалы.
– Да, но всё равно же нужно электричество. Значит, мы находимся в нормальном времени. А не в чумном средневековье.
– Время, возможно, нормальное. Но не место.
Елизавета как-то медленно подошла к зеркалу, внимательно рассматривая собственное отражение. Солдат сразу понял, что с ней вновь начинает твориться неладное: движения Лизы были скованные и резкие, словно суставы поржавели и приходилось двигать с усилием. Голова дважды коротко дёрнулась вперёд, а потом резко вбок. И Лиза застыла.
– Неужели опять семечки? – устало выдохнул Солдат и посветил фонарём в угол, куда смотрела Лиза – если она вообще смотрела. – Лиз, Лиз, – позвал Виктор, пробежался светящимся пятном по её спине и снова направил луч на стену. – Лиз!
В ответ не прозвучало ни звука, ни единого колебания телом.
В свете фонаря блеснула «золотая» табличка. Солдат поспешил подойти, чтобы быстро прочесть и если нужно выдрать из стены, если написанное вновь плохо действует на Елизавету. На пластине красиво выгравировано: «Я ТЕБЯ ТАК ДОЛГО ЖДАЛА, МИЛЫЙ». А под ней картонный квадрат, прибитый одним длинным гвоздём, где небрежным почерком чем-то коричневым написано: «МИЛЫЙ – ЭТО ТА ТВАРЬ, КОТОРАЯ СГИНЕТ В ПЕКЛЕ АДА».
Солдат вздрогнул. Ему подумалось, что послание дождалось именно его. «Но я никому не причинил зла, – ответил он в мыслях. – Если только на войне?» Виктор подошёл к Елизавете и заглянул в лицо. Она стояла словно биоробот, потерявший свою энергию. В глазах отсутствовала жизнь, лишь осталась неимоверная печаль, граничащая с плачем. И Солдат подумал, что это печаль перед гибелью. Его ладони бережно обняли щёки Лизы, губы коснулись лба. Он боялся, что от малейшего прикосновения она упадёт.
– Э, эй, – тихо сказал Солдат и улыбнулся. – Семечки… Я возьму твои семечки, только очнись… и двинься с места. Включись.
По щекам Лизы поползли слёзы.
– Тебя же не парализовало? – Солдат потормошил за плечо, которое ему показалось худеньким как у маленькой девочки. – Ты же слышишь меня, тогда почему не шелохнёшься? – Он осветил прихожую, начала обуревать ярость. Вперил глаза в зеркало, в глубинах которого мелькнуло лицо бывшей жены – Барбары. – Ещё не хватало галлюцинаций нахвататься и самому потерять реальность. – Виктор слегка потолкал Лизу, проверяя – не упадёт ли, подошёл и сорвал картон, разорвал. Потом взял штыковую лопату и попробовал из дубовой настенной панели выдрать металлическую пластину: вылезла, как из трухлявого дерева. Подняв пластину с пола, Солдат запулил её на улицу.
С Елизаветы словно сняли заклятие: она вздрогнула,
Солдат подскочил к ней и обнял за плечи:
– Ты как? Семечками больше не торгуешь?
– Не пойму, какими семечками? – усталым голосом произнесла Елизавета. – Я так устала… у меня ощущение, что из меня вынули силу вместе с душой. Может быть, там найдём постель, и я немного вздремну? А ты чуть-чуть поохраняешь меня, а потом вместе пойдём дальше?
– Я буду охранять тебя сколько нужно.
– Ты знаешь?.. – Елизавета застыла в короткой паузе. – Я там увидела, что хожу мёртвой… у меня очень болит всё тело. Оно гниёт заживо, нет сердца, но… я продолжаю жить и мучиться от невыносимой боли. И… во мне сидят все бесы ада. И каждый… каждый из них по очереди управляем мною… стараясь причинить, такое невыносимое душевное страдание, что ты мечтаешь только об одном… умереть. И чтобы ни одно существо никогда обо мне не вспомнило. Не нашло.
– Где там? – спросил Солдат.
– Не знаю, – выдохнула Лиза. – Просто… там.
Солдат помог Елизавете подняться. Неожиданно она запустила свой фонарь в зеркало. Потом схватила с пола пистолет, передёрнула затворную раму и несколько раз выстрелила. Зеркало лопнуло так, словно со злостью выплюнуло собственные внутренние органы, обдав непрошеных гостей мелкими острыми осколками. Солдат еле успел прикрыть и себя и лицо Елизаветы, поймав спиной десятки злобных стеклянных зубьев.
– А его-то за что? – повернулся Солдат лицом к чёрной раме, морщась от колющихся осколков в спине.
– Ты на ёжика похож, – хохотнула Лиза. С брови стекала струйка крови: всё-таки поймала один зуб, выплеванный разбитым зеркалом. – Давай вытащу стеклянные колючки. – Она повернула Виктора к себе спиной. – Больно? Хорошо мелкие.
– Было бы ещё лучше, если бы до этого не сделала то, что сделала. Ничего вытаскивать не пришлось бы.
– Кто из нас мужчина – я или ты? Потерпишь. – Елизавета улыбнулась, вытянула осколок из толстовки на спине Виктора. – И меня тоже.
Когда Елизавета закончила, посоветовала обработать раны перекисью водорода и йодом. Подняла с пола фонарик, пощёлкала кнопкой: не работал. Бросила обратно на разбитые стёкла.
– Ага. Сейчас стану некромантом, воскрешу Гагарина, подружусь с ним и на его ракете сгоняю в аптеку. – Солдат помог Лизе достать мелкий осколок, вонзившийся над её бровью, дал чистый носовой платок, чтобы стёрла тонкую полоску крови.
Они прошли в высокие и тяжёлые двустворчатые двери следующей комнаты.
Взорам бросилась массивная люстра, свисающая метра на два с потолка. Все стены увешаны зеркалами и картинами в бронзовых рамах, тянущимися до самого потолка. И были расположены так – одно зеркало, потом одна картина точно такого же размера, а где были окна – то шло зеркало, картина, окно, картина, зеркало. И больше в огромном зале ничего не было. На стене, когда они вошли, перед взором высились четыре окна с декоративными переплётами, которые и освещали всю комнату тусклым дневным светом. На окнах отсутствовали ставни. На каждом зеркале – красная перевёрнутая звезда в круге, на каждой картине – Бафомет.